"Тимур Исхакович Пулатов. Плавающая Евразия " - читать интересную книгу автора

землетрясении, и, как покажут дальнейшие события, был он в этом интуитивно
дальновиден: все, что не изложил он для скептического Запада, оказалось
нужным для доверчивого Востока и самому пострадавшему Шахграду. И как бы ни
мучился душевно Давлятов, мысль о том, что слово его будет обнародовано
всемирно, воодушевляла. Впрочем, эту тайную мысль лелеяли все, кто трудился
для альманаха, поэтому готовы были терпеть они и унижения и насмешки
редколлегии, дотошно обсуждавшей каждую представленную рукопись.
Дотошность эта, однако, была не признаком какой-то четкой и
вдохновляющей идеи, скорее отсутствием таковой, посему под обложкой
альманаха было собрано все самое скабрезное - и черный юмор, и
сексопатологическое эссе под названием "Женщина-лидер", и поэма
Пташковского - супруга салонохозяйки, сплошь рифмованная лагерным матом, -
диалог зэка и его угрюмого охранника о свободе и неволе, - словом, всякого
рода надцензурная лихая продукция, не могущая публиковаться на страницах
наших целомудренных журналов.
Это целомудрие и решено было опорочить. Замыслили авторы альманаха
так: или московское издательство обнародует все собранное под одной
обложкой, или же альманах будет отослан братьям Хаембрук и мадам Лулу для
публикации на Магеллановых Столбах, откуда все это распространится через
океан всемирно.
Для объявления сего было выбрано некое невзрачное кафе на тихой улочке
- "Белая медведица", и сам альманах потом под этим названием войдет в
историю отечественной словесности.
Пришли в "Белую медведицу" по одному, почти конспиративно, все
пятьдесят авторов, пили лимонад и, нервничая, ждали западных журналистов.
Те пришли с опозданием и все с нарочитой скукой на лицах. Чтобы не
затягивать собрание, Шаршаров - международная величина - рассказал
журналистам об авторах альманаха "Белая медведица", скрывая презрение,
называл их большими талантами, которым умышленно закрывают пути к
читателям, в то время как "гангренозная и вялая, как после запоя,
официальная литература процветает, привлекая в свои ряды все большее
количество бездарных посредственностей, для которых двери любого
издательства открыты, как врата рая".
Журналистам - среди них была и блистательная Патриция Буффони из
"Коррьере делла ноче", бывшая отчаянная террористка "Бригаде россе"
[Левацкая террористическая группировка], - был роздан текст ультиматума.
Текст был так убедительно составлен, что отпала надобность в прямых
вопросах и ответах, посему все так же тихо, поодиночке разъехались по
квартирам, ожидая с этой минуты событий... Только Шаршаров демонстративно,
не убоявшись обвинения в связях с иностранкой, сел в "киету" Патриции,
которая взялась подвезти его по заваленным снегом, давно не чищенным
московским улочкам на Сретенку, где жил сей герой.
В дни ликующе-тревожного ожидания собирались на квартире Шарша-рова.
Хозяин подозрительно всматривался каждому в глаза, и гости, в который уже
раз, клятвенно заверяли, что не отступят от намеченного, будут держаться
стойко в том случае, если их начнут вызывать по одному, чтобы отказались
они под давлением от задуманного. Пока Шаршаров держал всех на высокой ноте
душевного настроя, издательство, куда был послан альманах, возмутилось не
столько самим текстом, сколько неслыханным доселе в новейшей истории
отечественной словесности ультиматумом. Альманах был с порога отвергнут под