"Тимур Исхакович Пулатов. Плавающая Евразия " - читать интересную книгу автора

предлогом того, что сплошь составлен из порнографических и хулиганских
сочинений, которых и сочинениями-то нельзя назвать, а просто дурно
пахнущими листками. Редколлегия, желавшая именно такого поворота, тут же
решила передать экземпляр "Белой медведицы" доверенной Патриции Буффони,
которая обещала, в свою очередь, в целости и сохранности доставить альманах
братьям Хаембрук и мадам Лулу.
Ждали похвал отныне с Магеллановых Столбов; с волнами океана альманах
распространится по всем цивилизованным островам и странам. Что-то и вправду
стало оттуда доноситься, вначале невнятное, похожее на бормотание, затем
все отчетливее послышалось: "Белая медведица"! Медведица, медведица...",
через ту же синьору Буффони поползли слухи, будто солидные журналы уже
обнародовали на своих страницах то ли весь альманах, то ли выбранные
отрывки из него. Слухи стали обрастать догадками, недомолвками, а кончилось
тем, что все, даже те, кто клялись, что сами читали в английских и японских
журналах альманах, избегали авторов, а когда те все же ловили и крепко
держали их за рукав, чтобы выяснить свою судьбу, страдальчески вздыхая,
господа солидные журналисты раздражались, бормоча, что, дескать, узнают,
выяснят и что они тоже не всесильны, рады бы помочь, но издательства
Нью-Йорка и Бриттенбурга гнут свою политику, - словом, обычная оговорка
западного господина, желающего поскорее избавиться от нашего назойливого
гражданина.
Так прошел месяц, второй... Удивление на лицах авторов сменилось
конфузливым выражением. Все о них как бы разом забыли. Те, кто так жаждал
роли мученика, малу-помалу успокаивались и даже радовались, что никто не
вызывает их для объяснений - будто никакой "Белой медведицы" не было в
помине. Только Шаршаров еще ждал и надеялся, хотя то, что он таил в душе,
не знал ни один из авторов альманаха. Наконец он был вызван в одно
деликатное учреждение, где ему прямо с порога был задан вопрос:
- Желаете, значит, выехать на Запад? Куда именно?
- В Париж! - задохнулся от волнения Шаршаров.
- Будете слезно проситься обратно - не примем... Москва слезам не
верит...
До последнего дня никто из авторов не знал об отъезде Шаршарова, и
только когда самолет его приземлился благополучно в аэропорту Шарля де
Голля, все поняли, что пали его жертвой. Ради Парижа и задумал хитроумно
Шаршаров альманах - выиграл...
Пережив уныние и растерянность, авторы собрались в последний раз на
квартире Пташковской, порассуждали "под занавес" о русском и западном, ибо
увидели, как лопнула нить, с помощью которой они сшивали в один лоскут оба
эти понятия.
- Запад увлечен только собой, - с горечью признал Пташковский, -
прагматичный, он придумал эту удобную для себя формулу, будто русские -
сплошная загадка. Мы же, русские, так проницательны, что знаем и чувствуем
каждый народ!
- Да, русский хотя и поздно, но ко всему приходит своим умом, -
поддержал разговор Давлятов и с обидой вспомнил о гуляющем нынче на
Монмартре Шаршарове. - Удивительно, такие мелкие страсти, интриги жизни и
Вечность. Как совместить?
- Вечность?! - усмехнулась хозяйка дома. - Она и ткется из этих мелких
страстишек, тянется из них!