"А.С. Пушкин. Переводы к переписке 1825-1837 (Полное собрание сочинений)" - читать интересную книгу автора

оцеплены в Царском Селе и в Павловске и не имеем никакого сообщения с
Петербургом. Вот почему я не видел ни Блудова, ни Беллизара. Ваша рукопись
вс еще у меня; вы хотите, чтобы я вам ее вернул? Но что будете вы с ней
делать в Некрополе? Оставьте ее мне еще на некоторое время. Я только что
перечел ее. Мне кажется, что начало слишком связано с предшествовавшими
беседами, с мыслями, ранее развитыми, очень ясными и несомненными для
вас, но о которых читатель не осведомлен. Вследствие этого мало понятны
первые страницы, и я думаю, что вы бы хорошо сделали, заменив их простым
вступлением или же сделав из них извлечение. Я хотел было также обратить
ваше внимание на отсутствие плана и системы во всем сочинении, однако
рассудил, что это - письмо и что форма эта дает право на такую небрежность и
непринужденность. Вс , что вы говорите о Моисее, Риме, Аристотеле, об идее
истинного бога, о древнем искусстве, о протестантизме - изумительно по силе,
истинности или красноречию. Вс , что является портретом или картиной,
сделано широко, блестяще, величественно. Ваше понимание истории для меня
совершенно ново и я не всегда могу согласиться с вами: например, для меня
непостижимы ваша неприязнь к Марку Аврелию и пристрастие к Давиду
(псалмами которого, если только они действительно принадлежат ему, я
восхищаюсь). Не понимаю, почему яркое и наивное изображение политеизма
возмущает вас в Гомере. Помимо его поэтических достоинств, это, по вашему
собственному признанию, великий исторический памятник. Разве то, что есть
кровавого в Илиаде, не встречается также и в Библии? Вы видите единство
христианства в католицизме, то-есть в папе. Не заключается ли оно в идее
Христа, которую мы находим также и в протестантизме? Первоначально эта
идея была монархической, потом она стала республиканской. Я плохо излагаю
свои мысли,
но вы поймете меня. Пишите мне, друг мой, даже если бы вам пришлось
бранить меня. Лучше, говорит Экклезиаст, внимать наставлениям мудрого, чем
песням безумца.
6 июля. Царское Село.

(197) Милый друг, я просил вас вернуть мою рукопись; жду ответа.
Признаюсь, мне не терпится получить ее обратно; пришлите мне ее,
пожалуйста, как можно скорее. У меня есть основание полагать, что я могу
немедленно использовать ее и выпустить в свет вместе с остальными моими
писаниями.
Неужели вы не получили моего письма? Это вполне возможно, вследствие
великого бедствия, которое на нас обрушилось. Я слышал, что оно не
коснулось Царского Села. Излишне говорить вам о том, как я был счастлив это
узнать. Простите, друг мой, что я занимаю вас своей особой в то время, как
ангел смерти так грозно витает над местами, где вы живете. Я не сделал бы
этого, живи вы в самом Петербурге, но уверенность, что вы не подвергаетесь
опасности там, где находитесь, придала мне смелость написать вам.
Как мне было бы радостно, друг мой, если бы в ответ на это письмо вы
сообщили [много] побольше о себе и продолжали сообщать вс время, пока
длится эпидемия. Могу ли я на это рассчитывать? Будьте здоровы. Без конца
желаю вам благополучия и нежно обнимаю вас. Пишите мне, пожалуйста.
Преданный вам
Чаадаев.
7 июля 1831.