"Шарлин Рэддон. Навеки моя " - читать интересную книгу автора

пронзила такая острая боль, что он подумал, что умирает, и умереть было бы
для него наилучшим выходом из сложившейся ситуации.
Бартоломью постарался отогнать мучившие его мысли. Эри никогда не будет
принадлежать ему, и лучше свыкнуться с этой мыслью.
Отстранив Эри от себя, он пристально поглядел ей в глаза. Его голос был
полон сурового презрения к самому себе:
- Поверишь ли ты мне, если я скажу, что до сегодняшнего дня никогда не
поднимал руку на женщину? Я раньше никогда не терял самообладания с Хестер,
но...
Эри прижала пальцы к его губам, заставив его умолкнуть.
- Я знаю. Это из-за меня, правда?
Он уже открыл рот, чтобы солгать, но понял, что не сможет этого
сделать.
- Чтобы не вызвать ее ревности, Эри, тебе нужно было быть совершенной
уродиной.
Она отвернулась.
- Может быть, но ведь мы оба знаем, что я заслужила враждебное
отношение с ее стороны, не так ли?
Бартоломью отрицательно покачал головой, подошел к окну и оперся рукой
о раму, глядя в сгущающиеся сумерки.
- Она всегда была злой и язвительной женщиной. Без сомнения, здесь есть
и моя вина.
- Я не верю в это. Тысячу раз я думала о вашей женитьбе, о том, какая
она, ваша жена. Но стоило мне встретиться ней, и я все поняла.
Он резко развернулся к Эри, пораженный ее мягким тоном.
- Она сама себя не любит, Бартоломью. В ваших глазах она видит
отражение ее собственной ненависти к самой себе, и она не может простить вам
этого. Она нуждается в добром отношении.
- Как же! Доброе отношение, - он резко уселся на скамью у окна и мрачно
уставился на пустынный сад. - Когда она первый раз появилась у нас, то
казалась такой уязвимой, такой... потерянной. Мне стало жаль ее. Папа
сказал, что у меня совершенно дурацкие представления о женщинах. Он был
прав - я видел в Хестер трагическую героиню, страдающую от несправедливости
жестокого мира.
Он коротко рассмеялся, но в его смехе звучала горечь.
- Когда папа умер и она поняла, что я в ней больше не нуждаюсь, что она
снова осталась без крыши над головой, она...
Он соскочил со скамьи пошел к двери. Дела и так были слишком плохи. Ему
вовсе не хотелось, чтобы у Эри появились дополнительные причины не любить
Хестер. Или жалеть его. Положив руку на дверную ручку, он приостановился.
- Не слишком доверяйте ей, нимфа. Хестер никогда ничего не забывает и
не прощает.

Беспокойство Эри возросло, когда они взошли на борт парохода "Генриетта
Вторая" у Франт-стрит и пароход, пыхтя, двинулся вверх по реке, почему-то
называющейся "Хоквартонская топь". Ей стало нехорошо, когда палуба под
ногами начала раскачиваться. Она посмотрела через борт на темную воду и
постаралась совладать с охватившей ее паникой. Топь выглядела как самая
обычная река, но в месте слияния с рекой Тилламук эта река расширялась, а
перед впадением в залив достигала четверти мили в ширину.