"Анна Рэдклиф. Тайны Удольфского замка, Том 2 (готический роман) " - читать интересную книгу автора

оспаривать его права; однако она сделала слабую попытку убедить его быть
справедливым.
- Пока жива была тетя, - начала она дрожащим голосом, - мне можно было
здесь жить; но теперь, когда ее не стало, я прошу у вас позволения уехать.
Мое пребывание здесь не может принести вам никакой пользы, синьор, а мне
будет только тягостно и неприятно.
- Кто сказал вам, что г-жа Монтони умерла?
Монтони устремил на нее пытливый взор. Эмилия колебалась отвечать,
потому что никто ей этого не говорил, а она не решалась признаться, что
видела те ужасы в комнате над воротами, которые именно и внушили ей
уверенность в смерти тетки.
- Кто сказал вам? - повторил он еще более суровым тоном.
- Увы! это мне и так известно. Избавьте меня от ужасного допроса.
Она села на скамью, так как еле держалась на ногах от слабости.
- Если вы желаете ее видеть, - проговорил Монтони, - то можете. Она
лежит в восточной башне.
Он вышел из комнаты, не дожидаясь ее ответа, и вернулся в "кедровую"
приемную, где некоторые из офицеров, которые ранее не видали Эмилии, стали
трунить над ним по поводу сделанного ими открытия. Но Монтони был, видимо,
не расположен к шуткам, и они переменили разговор.
Между прочим Монтони обсуждал с лукавым Орсино план предполагаемой
экскурсии их отряда; тот посоветовал залечь войскам в засаде, ожидая
неприятеля; этому горячо воспротивился Верецци, упрекая Орсино в недостатке
мужества, и клялся, что если Монтони даст ему отряд в пятьдесят человек, то
он разобьет кого угодно в пух и прах.
Орсино презрительно усмехнулся; на лице Монтони также мелькнула улыбка,
но он продолжал слушать. Тогда Верецци начал разглагольствовать с резкими
жестами, но вскоре его остановил Орсино каким-то аргументом, на который тот
сумел ответить только бранью. Его пылкая натура не выносила хитрой
осторожности Орсино - он постоянно препирался с ним и давно уже возбудил
против себя глубокую, хотя и молчаливую ненависть противника. Монтони
спокойно наблюдал обоих, зная их противоположные характеры и умея искусно
приспособить того и другого к достижению своих собственных целей. Но Верецци
в жару спора не постеснялся обвинить Орсино в трусости; при этом лицо того
вдруг покрылось синеватой бледностью. Монтони, наблюдавший его бегающие
глаза, увидал, как он поспешно сунул руку за пазуху. Но Верецци, лицо
которого пылало багровым румянцем, представляя контраст с бледностью Орсино,
не заметил этого движения и продолжал смело громить трусов, обращаясь к
Кавиньи, который хитро усмехался над его горячностью и над немою злобой
Орсино - как вдруг последний, отступив на несколько шагов, выхватил стилет,
чтобы вонзить его противнику в спину. Монтони остановил его занесенную руку
и многозначительным взглядом заставил его спрятать кинжал, никем не
замеченный, кроме него самого, потому что большинство офицеров стояли у окна
в стороне и спорили насчет лощины, где намеревались устроить засаду.
Когда Верецци обернулся, его поразила смертельная ненависть, написанная
на лице его врага, и впервые внушила ему подозрение насчет его намерений; он
схватился за рукоятку меча, но вслед затем, как бы опомнившись, обратился к
Монтони.
- Синьор, - проговорил он, бросив многозначительный взгляд на Орсино, -
мы не шайка разбойников: если вы нуждаетесь в храбрецах, то поручите мне эту