"Николай Раевский. Дневник галлиполийца" - читать интересную книгу автора

Возвращение (пр. " 10) беженцев (их почему-то никуда не приняли, и
"Артемида" пришла обратно) подействовало очень отрезвляюще, и в результате
солдатский барак принял, наконец, более приветливый вид. Устроены "купе" на
3-4 человека и украшены вечнозелеными деревцами. Видимый перелом в
солдатских настроениях чувствуется и в отношении солдат к возможности
продолжения войны. Помню, как полтора месяца тому назад на борту "Херсона"
М. (доброволец, ученик духовного училища), бледный как мертвец и, видимо,
сильно волнуясь, говорил мне: "Если еще воевать в России - лучше сейчас в
Босфор. По крайней мере, скорее конец". Теперь он же пристает ко мне с
вопросами - когда, мол, едем в Германию формироваться и воевать. Слухи о
формировании международного корпуса для борьбы с большевиками идут упорные.
Почву под собой они, видимо, имеют, но самое интересное, что они уже не
волнуют солдатскую массу. По-моему, две главных причины играют тут роль:
многолетняя привычка к войне и тяга в Россию...
Что записать о своих личных делах? Как учитель французского языка, я
освобожден совершенно от нарядов. Зато денег эти занятия теперь совсем не
дают. Хлеба мне не хватает, но и голодать не голодаю. Благодаря занятиям
языками и математикой голова у меня постепенно начинает работать и, самое
главное, я не чувствую той моральной подавленности, которая многих угнетает.
Только прошлое, порой, не дает мне покоя. Вчера генерал Врангель прислал
войскам поздравительную телеграмму (пр. " 8). Больше всего мне понравилось
упоминание о "ряде дорогих могил позади". Сказывается чуткий человек в нашем
главнокомандующем, а так мало людей сохранило сейчас способность мыслить и
чувствовать по-человечески.
18 января.
Стоит почти все время теплая, мягкая погода. По временам только
проливной дождь обращает в настоящее болото галлиполийскую глину. В моих
совершенно развалившихся ботинках я чувствовал себя до недавнего времени
очень неважно. На днях получил новые{29}. Кстати сказать, офицеры стали
настолько мелочны, что некоторые громко выражали свое неудовольствие по
этому поводу. Зачем, мол, мне, освобожденному от нарядов, ботинки. Однако
опыт ношения этих тяжеловесных танков оказался неудачным. Я моментально
натер до крови ноги, на левой делается нарыв, и теперь я еле хожу, надевая
вместо туфель большие меховые рукавицы. Голь на выдумки хитра.
Кто-то из числа не занимающихся французским языком донес на меня в
управление дивизиона в том смысле, что я якобы веду занятия только с одной
группой платных учеников и в то же время пользуюсь освобождением от нарядов.
В результате кислый и очень неприятный для меня разговор с адъютантом,
который явно не верит моим объяснениям. Фактически я уже десять дней не
получаю ничего, а самое главное - я еще третьего дня объявил всем, что
занятия отныне становятся бесплатными (с солдатами, понятно, я всегда
занимался бесплатно). В общем, от всей этой истории у меня остался
отвратительный осадок. Понемногу учусь и английскому языку. Небольшие старые
познания отчасти успели испариться (я занимался самостоятельно в Буковине во
время Германской войны и 6 недель с молодым князем Г. в Севастополе). Все же
немного объясняться я могу и прилично понимаю легкую речь. С удовольствием
вспоминаю князя Г. - один из немногих людей, не потерявших облика
человеческого, несмотря на все переживания последних лет. Кажется, к их же
числу принадлежит мой теперешний teacher поручик А.Г.
20 января.