"Богомил Райнов. Элегия мертвых дней" - читать интересную книгу автора

Мой личный кабацкий опыт берет начало как раз в подобной мерзкой дыре
самого низкого пошиба, находившейся на улице Раковского, над входом не было
вывески, так что мы называли ее "Новая Болгария", ибо надо было же хоть
как-то ее называть. Мне кажется, мы выбрали это заведение потому, что оно
было в двух шагах от квартиры Саши Вутова и к тому же шкалик ракии здесь
стоил на лев дешевле, чем в центральных кабаках.
- Не ракия, а пойло, - сказал бы, наверное, Славчо Минков, весьма
привередливый в отношении качества напитков.
Мы не привередничали, но я так и не смог полюбить спиртное из-за его
вкусовых качеств и, потребляя его, едва сдерживал брезгливую гримасу; между
нами говоря, я с превеликим удовольствием предпочел бы стакан холодного
лимонада, но, к несчастью, от лимонада не опьянеешь. Может быть, именно то
обстоятельство, что вино так и не превратилось для меня в амброзию, а
осталось наркотиком, и помогло мне отринуть его, когда мне еще не стукнуло и
тридцати.
Итак, мы с Сашей и еще парочкой приятелей заходили в "Новую Болгарию",
разумеется, имея при себе не меньше десяти левов на нос, поскольку
"червонца" в принципе нам хватало: пять шкаликов виноградной ракии - и ты
уже в состоянии невесомости.
Сейчас, по прошествии стольких лет, я уже не могу вспомнить, как и
почему оказался в кабаке в первый раз. То был не более чем случайный эпизод,
из разряда мелких, на первый взгляд, и трудно поддающихся объяснению событий
будничной жизни. Это все равно, как если бы ты провалился в яму или же
споткнулся о камень по неосторожности. Или подцепил заразную болезнь, будучи
уверенным, что она липнет только к другим, а тебя минует.
Мне трудно сказать, что это было - обезьянничание или пижонство,
отвращение от прозы жизни или наивная жажда восполнить ее, литературное
влияние богемы или псевдоромантический порыв, чувство солидарности с такими
же оболтусами, как ты сам, или же неприятие мещанского благоприличия
взрослых - да и не все ли равно, что это было?! Когда человек апатично
позволяет себе опускаться на дно, тому всегда найдется множество причин, но
копание в них создает впечатление, будто пытаешься найти себе оправдание.
В сущности, в "Новой Болгарии" было положено всего лишь начало, а
продолжение последовало в "Трявне", где с раннего утра до позднего вечера
заседала компания Замбо. Заседала при наличии полных бутылей, а после
опорожнения оных билась над проблемой последующего их наполнения.
Если компашка Гоши Свинтуса являла собой образчик депрессивного
состояния, вызванного хроническим отравлением организма, то компашка Замбо
могла бы послужить иллюстрацией приподнятого настроения на более ранней
стадии - стадии острой интоксикации. Здесь, по крайней мере в первые годы,
завсегдатаи кабачка любили драть глотку, так что порой было трудно вставить
слово, ввязывались в словесные баталии, читали стихи и пели песни, а иногда
устраивали потасовку с сидевшими за соседними столиками. Относительное
затишье наступало лишь на время, когда оркестр играл какую-нибудь русскую
мелодию.
Здесь, по крайней мере в первые годы, царила атмосфера, более
приличествующая литературному кружку, нежели сборищу гуляк. Замбо
скороговоркой читал свои рассказы-монологи, нацарапанные химическим
карандашом на казенных бланках. Сашо Вутов декламировал с полузакрытыми
глазами, будто пытаясь отгородиться от задымленного кабацкого интерьера,