"Шамиль Ракипов. Прекрасны ли зори?.." - читать интересную книгу автора

- Садись, - мрачно сказал он сыну, кивком головы указав на телегу.
Халиулла-абзый, потрясенный, что старый приятель уезжает, даже не
попрощавшись, направился к ступенькам крыльца, сел и, подперев голову
руками, прикрыл глаза.
- Садись, - строже повторил дядя Давид. Иван вдруг вздрогнул,
встрепенулся, будто пробудился ото сна.
- Не сяду! - крикнул он. - Не сяду!
У ворот ребятня сгрудилась. Тревожно приумолкли, на нас глазеют. Они
тоже с Иваном сдружиться успели. Де хотят, чтобы он, обиду в сердце затаив,
уехал от нас. Он-то, может, не уехал бы, да отец велит. Стоит Иван, голову
опустил, подаренный мной кубыз о рукав вытирает.
- Выбрось эту безделушку! Лезь в телегу, тебе говорят! Быстро! -
крикнул дядя Давид, теряя терпение.
- Не выброшу! - упрямился Иван. - Не залезу!
- Ну и черт с тобой, оставайся! Без тебя уеду...
Дядя Давид выругался и в сердцах стеганул лошадь.
И тут произошло нечто невообразимое. Девчонки, что стояли поодаль,
завопили с перепугу.
Едва лошадь привстала на дыбки, чтобы ринуться вскачь, Иван неожиданно
сорвался с места и лег в воротах поперек дороги.
- Ах! - раздался сквозь громыхание телеги голос Шамгольжаннан-жинге,
вышедшей на крыльцо.
Мальчишки закрыли глаза ладонями.
Однако недаром говорят, что лошадь - умное животное. Кобылка, сразу не
удержавшись, переступила передними ногами через Ивана и резко стала. Мальчик
с перепугу всплеснул руками, в его ладони блеснул мой кубыз. Ветер ли
коснулся медного язычка кубыза, или так сильно вздохнул упрямый мальчишка,
или задела инструмент копытом лошадь - кубыз вдруг издал жалобный звук и
смолк.
Мы привели напуганного, но счастливого Ивана в дом. Отец его согласился
еще на денек остаться у нас.
Поздно вечером за мной прислал соседского мальца Ванька Рогов. Мы уже
поужинали и собирались ложиться спать. К тому же дядя Давид затеял нам всем
рассказывать интересную сказку. Я вышел с неохотой. Луна уже поднялась
высоко и продиралась сквозь тучи. Деревья, крыши хат, земля то серебрились
от ее голубоватого света, то опять набегала тень.
Ванька поджидал меня за воротами. Он вынул из-за пазухи огромный темный
клубок и сунул в мои руки,
- Нa, забери, - сказал он, не глядя на меня. - Это хвост ихней кобылы.
Кто отрезал, не спрашивай. Все равно не скажу...
Резко повернувшись, он ушел. От неожиданности я и слова не успел ему
сказать. По правде говоря, и не знал я, ругать его или благодарить.

Мои братья спали. Дядя Давид и Халиулла-абзый сидели за столом и тихо
разговаривали. Отец Ивана просил не очень ругать его, уверяя, что это он
сгоряча обругал всех жителей Голубовки. Он признался, что неправ, и
испытывал перед Халиуллой-абзыем неловкость.
- Молодец мой Иван, а? Молодец! Не дал нам с тобой поссориться, - то и
дело приговаривал он, поглядывая на широкие полати, где рядком, один подле
другого, спали ребята.