"Шамиль Ракипов. Прекрасны ли зори?.." - читать интересную книгу автора - Садись, - мрачно сказал он сыну, кивком головы указав на телегу.
Халиулла-абзый, потрясенный, что старый приятель уезжает, даже не попрощавшись, направился к ступенькам крыльца, сел и, подперев голову руками, прикрыл глаза. - Садись, - строже повторил дядя Давид. Иван вдруг вздрогнул, встрепенулся, будто пробудился ото сна. - Не сяду! - крикнул он. - Не сяду! У ворот ребятня сгрудилась. Тревожно приумолкли, на нас глазеют. Они тоже с Иваном сдружиться успели. Де хотят, чтобы он, обиду в сердце затаив, уехал от нас. Он-то, может, не уехал бы, да отец велит. Стоит Иван, голову опустил, подаренный мной кубыз о рукав вытирает. - Выбрось эту безделушку! Лезь в телегу, тебе говорят! Быстро! - крикнул дядя Давид, теряя терпение. - Не выброшу! - упрямился Иван. - Не залезу! - Ну и черт с тобой, оставайся! Без тебя уеду... Дядя Давид выругался и в сердцах стеганул лошадь. И тут произошло нечто невообразимое. Девчонки, что стояли поодаль, завопили с перепугу. Едва лошадь привстала на дыбки, чтобы ринуться вскачь, Иван неожиданно сорвался с места и лег в воротах поперек дороги. - Ах! - раздался сквозь громыхание телеги голос Шамгольжаннан-жинге, вышедшей на крыльцо. Мальчишки закрыли глаза ладонями. Однако недаром говорят, что лошадь - умное животное. Кобылка, сразу не удержавшись, переступила передними ногами через Ивана и резко стала. Мальчик коснулся медного язычка кубыза, или так сильно вздохнул упрямый мальчишка, или задела инструмент копытом лошадь - кубыз вдруг издал жалобный звук и смолк. Мы привели напуганного, но счастливого Ивана в дом. Отец его согласился еще на денек остаться у нас. Поздно вечером за мной прислал соседского мальца Ванька Рогов. Мы уже поужинали и собирались ложиться спать. К тому же дядя Давид затеял нам всем рассказывать интересную сказку. Я вышел с неохотой. Луна уже поднялась высоко и продиралась сквозь тучи. Деревья, крыши хат, земля то серебрились от ее голубоватого света, то опять набегала тень. Ванька поджидал меня за воротами. Он вынул из-за пазухи огромный темный клубок и сунул в мои руки, - Нa, забери, - сказал он, не глядя на меня. - Это хвост ихней кобылы. Кто отрезал, не спрашивай. Все равно не скажу... Резко повернувшись, он ушел. От неожиданности я и слова не успел ему сказать. По правде говоря, и не знал я, ругать его или благодарить. Мои братья спали. Дядя Давид и Халиулла-абзый сидели за столом и тихо разговаривали. Отец Ивана просил не очень ругать его, уверяя, что это он сгоряча обругал всех жителей Голубовки. Он признался, что неправ, и испытывал перед Халиуллой-абзыем неловкость. - Молодец мой Иван, а? Молодец! Не дал нам с тобой поссориться, - то и дело приговаривал он, поглядывая на широкие полати, где рядком, один подле другого, спали ребята. |
|
|