"Леонтий Иосифович Раковский. Жизни наперекор (Повесть о Марлинском) " - читать интересную книгу автора

остыло воображение.
Чуть только его оставляла докучливая лихорадка, он брался за перо и
писал, лежа в постели.
Александр Александрович задумал повесть из светской жизни. Замысел
возник еще по пути из Тифлиса в Дербент. Бестужев хотел изобразить ту жизнь,
которую он так недавно оставил и которую знал лучше всего,- жизнь светского
общества.
И теперь был всецело поглощен повестью.
Как-то раз в лазарет заявился сам командир батальона майор Васильев.
Увидев, что Бестужев, лежа в постели, что-то пишет, майор удивленно поднял
брови, но ничего не сказал. А придя домой, решил рассказать об этом
необычном факте жене.
- Знаешь, наш-то петербургский господин, гвардеец, что я тебе давеча
сказывал, заболел.
- Чего же это он? Не переваривает нашей пищи?
- Нет. Его лихоманка затрясла.
- Скучает небось?
- Пишет...
- Пишеть? - удивилась Секлетинья Онуфриевна.- А чего пишеть? Кому?
Доносы на тебе, что ли?
- А бес его знает! Что-то пишет... Хочет заслужить прощение...
- Заслужить! Как же! Допишется!
Назойливая лихорадка отнимала у Бестужева много сил. "Живу в
губительном климате: лихорадка здесь - условия бытия",- жаловался он в
письмах родным. "Я живу на склоне Кавказа и не вижу его. Вдали пустое море,
кругом безрадостная степь, вблизи грязные стены ".
Его положение стало бы тяжелым, если бы не помощь друзей.
Таисия Максимовна присылала Александру Александровичу обед, а кое-что
приносил с базара заботливый Кутов, который не оставлял своего солдата.
Бестужева очень трогало это дружеское внимание взводного, с которым он успел
прожить в казарме лишь двое суток. Кутов приходил к "Ляксандричу" вместе с
Кузей Холстинкиным. Взводный рассказывал малоинтересные для Бестужева
гарнизонные новости, критиковал лазаретные порядки и лечение ("аптека -
улечит человека!"), говорил о том о сем, о солдатской жизни, вроде того что
"солдат сам по себе хорош, да шинель-то его из дурного волоса: зацепливая...
25 лет с плеч не слазит!" А молодой Кузя Холстинкин только слушал их обоих.
Его, видимо, интересовал этот разжалованный офицер. Беседуя с ними,
Александр Александрович вспоминал слова Якубовича: "Вы не знаете русского
солдата!"
Да, Бестужев только здесь, в Дербенте, начинал по-настоящему постигать
русского солдата.

VII

Лихорадка продержала Бестужева в своих цепких лапах весь март и апрель
и лишь в начале мая отпустила. Это было кстати - Бестужев уже закончил
повесть, и ему не терпелось поскорее отправить рукопись в Петербург.

Бестужев вышел из лазарета в субботу, а в воскресенье пошел к
Шнитниковым - Таисия Максимовна пригласила его к обеду и просила почитать им