"Лобсанг Рампа. История Рaмпы (Скитания разума)" - читать интересную книгу автора

Еще будучи студентом Чунцинского университета, я был отозван в Лхасу в
связи с приближающейся кончиной Тринадцатого Далай Ламы. По прибытии туда я
принял участие в церемониях, последовавших за Его кончиной, и уладив в Лхасе
кое-какие дела, снова вернулся в Чунцин. На состоявшейся впоследствии беседе
с Верховным Настоятелем Тай Шу меня убедили в необходимости вступить в
китайскую военную авиацию и уехать в Шанхай. Этот город ничем меня не
привлекал, хотя я и знал, что мне его не миновать. Так в очередной раз мне
пришлось сорваться с места и отправиться в путь к иному пристанищу. Здесь 7
июля 1937 года японцы спровоцировали инцидент на мосту Марко Поло. Это
фактически послужило началом китайско-японской войны, и для нас все
неимоверно усложнилось. Я был вынужден оставить весьма доходную практику в
Шанхае и на некоторое время предоставить себя в распоряжение Шанхайского
муниципального совета, а позднее я всецело посвятил себя службе в санитарной
авиации китайской армии. Как и все остальные, я летал в те места, где
требовалось проведение срочных хирургических операций. Мы летали на
стареньких, никуда не годных самолетах, считавшихся, однако, вполне
подходящими для тех, кто не сражался, а латал израненные тела.
Я был сбит и попал в японский плен, где со мной обращались весьма
сурово. Я не походил на китайца, по внешности они не могли толком
определить, кто я такой, и все это вместе с моим мундиром и званием вызвало
ко мне их особую неприязнь.
Мне удалось бежать, и я вернулся в китайскую армию в надежде продолжить
свою работу. Сначала меня послали в Чунцин, чтобы немного сменить обстановку
перед возвращением на службу. Теперешний Чунцин сильно отличался от того,
который я знал прежде. Дома были новые, вернее, некоторые старые постройки
обросли новыми фасадами, поскольку город подвергался бомбардировкам. В
городе заметно прибавилось народу, всевозможные фирмы из крупнейших городов
Китая перебирались в Чунцин, чтобы как-то спастись от свирепствовавшей
повсюду войны.
После некоторого восстановления сил я был направлен на побережье в
распоряжение генерала Йо. Меня назначили главным врачом госпиталя, который
представлял собой несколько раскисших от воды рисовых полей. Вскоре пришли
японцы, захватили нас в плен и перебили больных, которые не мог
передвигаться самостоятельно. Меня снова увезли и подвергли чрезвычайно
жестокому обращению, так как японцы опознали во мне беглеца из плена, а
таких они особенно не любили.
Какое-то время спустя меня отправили служить тюремным врачом в
концлагерь, где содержались женщины всех национальностей. Там, благодаря
основательным познаниям в области лекарственных трав, мне удалось
максимально использовать природные ресурсы лагеря для лечения больных,
которые не получали никаких иных лекарств. Японцы сочли, что я слишком много
делаю для заключенных и слишком многим не даю умирать, и отправили меня в
концлагерь на территории Японии, по их словам, предназначенный для
террористов. В толпе других заключенных меня переправили через Японское море
на дырявом пароходе, на котором с нами обращались крайне жестоко. Меня
подвергли истязаниям, от которых я заболел пневмонией. Моя смерть оказалась
для них нежелательной, поэтому мне был обеспечен некоторый уход и лечение. Я
уже выздоравливал - а я старался не показывать японцам, что быстро иду на
поправку, - когда земля однажды содрогнулась. Я было решил, что это
землетрясение, но, выглянув в окно, увидел разбегающихся в панике японцев и