"Лобсанг Рампа. История Рaмпы (Скитания разума)" - читать интересную книгу автора

удостоверения личности". Официантка засомневалась и позвала стоявшего у
входа милиционера. Он подошел, и начался долгий разговор. Нет, у меня нет
продуктовой карточки, я по невнимательности забыл ее во Владивостоке, а
ограничения в продовольствии пограничников не касались. Повертев в руках мои
бумаги, милиционер сказал:
- Придется вам покупать продукты на черном рынке, пока не получите
новую карточку. А они сначала свяжутся с Владивостоком. С этими словами он
повернулся и пошел прочь. Официантка пожала плечами.
- Ешьте что хотите, товарищ, но вам это обойдется в пять раз дороже.
Она подала мне немного черного кислого хлеба и какие-то омерзительные
на вид и еще более омерзительные на вкус макароны. По-своему поняв мои
жесты, означавшие "питье", она принесла какую-то жидкость, от которой я чуть
не свалился с ног на месте. С первого глотка я подумал, что меня отравили.
Этого мне вполне хватило, но официантка взяла с меня деньги даже за воду,
одним духом допив оставленное мною гнусное пойло.
При выходе меня поджидал милиционер. Пристроившись рядом, он зашагал
вместе со мной.
- Вот идешь ты пешком, товарищ, да еще с рюкзаком за плечами, - что-то
тут не так. Не отвести ли мне тебя в милицию на допрос? Или, может, у тебя
найдется лишняя пара часов, чтобы я забыл о своем долге?
Молча порывшись в кармане, я достал часы, одни из тех, что стащил в
поезде. Милиционер взял их, окинул взглядом и сказал:
- Москва прямо по дороге. Держись подальше от шоссе, и все будет в
порядке.
И отвернувшись, он зашагал прочь.
А я побрел по проселкам, обходя десятой дорогой милиционеров, которым
вдруг тоже вздумалось бы потребовать у меня часы. У меня возникло
впечатление, основанное на собственном опыте, что у русских просто какая-то
неудержимая страсть к часам. Многие даже не могли определить по ним время,
но сам факт обладания часами приносил им некое необъяснимое удовлетворение.
Какой-то изнуренного вида человек, ковылявший передо мной, неожиданно
зашатался и упал ничком в грязь придорожной обочины. Прохожие шли дальше,
даже не оглядываясь на него. Я было двинулся в его сторону, но какой-то
старик пробормотал у меня за спиной:
- Товарищ иностранец, осторожно. Если вы к нему подойдете, милиция
решит, что вы хотите его ограбить. Он все равно уже мертв. Голод. Здесь от
этого каждый день умирают сотни людей.
Поблагодарив его кивком, я пошел прямо. Это страшное место, думал я,
где никто не протянет друг другу руку помощи. Должно быть, это потому, что у
них нет религии, которая наставляла бы их добру.
Эту ночь я провел у полуразрушенной стены заброшенной церкви. Вокруг
меня спало еще человек триста. Рюкзак был у меня вместо подушки, и глубокой
ночью я почувствовал, как чьи-то руки воровато пытаются развязать шнурки.
Быстрый удар предполагаемому вору по шее, и тот, хватая ртом воздух,
откатился в сторону. Больше в ту ночь меня никто не потревожил.
Утром я купил себе кое-какую снедь на государственном черном рынке,
поскольку в России черным рынком управляет Государство и пошел дальше. Еще в
поезде русский посоветовал мне выдавать себя за туриста и повесить на шею
фотоаппарат (украденный в том же поезде). Пленки у меня не было, да в то
время я едва ли мог бы отличить переднюю крышку фотоаппарата от задней.