"Эдогава Рампо. Чудовище во мраке" - читать интересную книгу автора

некогда любовником Сидзуко и наверняка затаивший обиду на нее, - одно и то
же лицо. Тогда г-н Коямада начал собирать статьи, имеющие отношение к
Сюндэю Оэ, вникать во всевозможные сплетни о нем, и, таким образом, в
конце концов узнал о его отношениях с Сидзуко, о том, что в повседневной
жизни Сюндэй болезненно сторонился людей, и о том, что в последнее время
он вовсе перестал писать и куда-то исчез. Итак, в книге "Развлечения
человека на чердаке" г-н Коямада одновременно отыскал и близкую себе душу,
одержимую теми же порочными страстями, что свойственны и ему, и бывшего
любовника своей жены, к которому он не мог не испытывать ревность и
неприязнь. Вот на какой почве у него созрела мысль сыграть свою злую
шутку.
Идея тайного подсматривания за женой, безусловно, заинтересовала его,
однако для человека с садистскими наклонностями одного этого было мало. С
изощренной изобретательностью больного он принялся искать нового, более
действенного, более жесткого способа удовлетворения своей чувственности,
способного заменить хлыст. Так он пришел к мысли разыграть спектакль со
зловещими "письмами" Итиро Хираты. У него оказался журнал "Синсэйнэн" с
фотографией рукописи Сюндэя. Чтобы сделать этот спектакль еще более
интересным и достоверным, он стал методично изучать по этой фотографии
почерк Сюндэя. Об этом свидетельствуют вмятины от карандаша на
репродукции.
Свои письма г-н Коямада отправлял через определенные промежутки
времени, причем из разных почтовых отделений. Это не представляло для него
особой сложности: ему приходилось постоянно разъезжать на машине по делам
фирмы. Что же касается содержания писем, то в газетах и журналах он мог
почерпнуть достаточно сведений о Сюндэе, а подробности о жизни Сидзуко он
знал из своих наблюдений с чердака. К тому же он как-никак был мужем
Сидзуко. Он, конечно, помнил, что и как говорила Сидзуко в минуты
супружеской близости, а позднее все это описывалось в письмах, якобы от
Сюндэя. Поистине дьявольская уловка! Присвоив себе чужое имя, он
предавался преступному развлечению, посылая жене леденящие душу письма, и
одновременно испытывал злорадство, наблюдая с чердака за тем, с каким
трепетом их читала Сидзуко. При этом он, однако, не забывал и о хлысте!
Почему я так считаю? А потому, что лишь после смерти г-на Коямады у
Сидзуко перестали появляться кровавые следы. Однако не следует думать,
будто г-н Коямада истязал свою жену из чувства ненависти к ней. Напротив,
он прибегал к такой жестокости именно потому, что без памяти любил ее.
Такова уж психология людей с извращенными сексуальными наклонностями, и
Вам это хорошо известно.
Вот, собственно, и все мои доводы в пользу того, что сочинителем и
отправителем страшных писем был не кто иной, как Рокуро Коямада. Теперь
возникает вопрос: каким образом все эти, казалось бы, невинные развлечения
психически неполноценного человека повлекли за собой столь трагическую
развязку? Почему они окончились плачевно прежде всего для самого г-на
Коямады? Как случилось, что он, голый, в парике, оказался в воде у моста
Адзумабаси? Кто, наконец, нанес ему раны? Если считать, что Сюндэй Оэ не
имел отношения к этому происшествию, смерть г-на Коямады должна
объясняться какими-то иными причинами. Позволю себе поделиться с Вами
своими соображениями на этот счет.
Мне кажется, что в этом деле не было ни преступления, ни убийцы: г-н