"Кристоф Рансмайр. Болезнь Китахары " - читать интересную книгу автора

двери. Только на сей раз вдоль насыпей стояли не вооруженные до зубов
надзиратели в мундирах и не горластая полевая полиция, а всего лишь
несколько скучающих пехотинцев из роты майора Эллиота, которым было
приказано только наблюдать за этим спектаклем - прибытием эшелона.
Вагоны замерли без движения, но тотчас в движение пришла толпа. Сотни
людей, сбросив груз многолетнего ожидания, кишели вокруг эшелона, точно
вокруг исполинского, наконец-то убитого зверя. Невнятный их говор набрал
силу, стал громким криком. В большинстве они были такие же истощенные и
оборванные, как и те бывшие солдаты, что, пошатываясь словно пьяные,
ладонями прикрывая глаза от света, без вещей, вылезали теперь из вагонов.
Море приветно машущих рук, одинаковые серые пятна лиц, неузнаваемые в
ослеплении. Растрепанные цветы и фотографии пропавших без вести - точно
козыри в карточной игре со смертью; имена, просьбы, мольбы:
Ты видел вот этого человека, моего мужа?
А моего брата не видел, может, знаешь его...
Он-то с вами ли...
Наверняка с вами...
Вы же из Африки...
...Толкотня, давка, пока уже нашедшие друг друга обнимаются, что-то
бессвязно шепча или не говоря ни слова, но вот они, в конце концов, делают
вместе первые шаги, уходят из войны - и тут же опять начинают орудовать
локтями и кулаками, чтобы в числе первых добраться до зала ожидания, над
которым нет крыши. Говорят, там можно разжиться хлебом.
В этом зале под открытым небом стоит майор Эллиот, уронив руки по швам,
рядом с моорским секретарем, за ними - духовой оркестр в штатском, который
по знаку секретаря играет сперва медленную старинную песню, а уж потом -
марш. На слух заметно, что оркестр в неполном составе. Кларнет всего один. А
труба вообще отсутствует.
Потом наступает тишина. Кто именно произносит речь там, под двумя
флагами, с перрона разглядеть невозможно. Динамики, укрепленные на
деревянных столбах, разносят слова оратора над рельсами, над головами, над
озером.
Мы рады вашему возвращению... родина в развалинах... будущее... и
мужайтесь!
Кому теперь охота слушать речи. Берингу физически больно от вылетающих
из динамиков нестройных визгливых звуков, которые представляются ему одним
противным грохотом.
Оратор умолкает - и снова музыка, писклявый напев цитры и аккордеон,
как в довоенных ресторанчиках; потом певица, она дважды сбивается, поскольку
то ли плачет, то ли чихает - не поймешь.
Музыканты, певцы, ораторы и сам майор Эллиот исчезают в толпе.
Официальная встреча завершена. Только теперь эшелонным бедолагам выдают хлеб
и сухое молоко - недельный рацион; секретарь ведет списки и подписывает
накладные. Некоторые обладатели пайков уже не в силах держаться на ногах и,
скорчившись, оседают на колени. Каждый волен идти куда хочет, впервые за
много лет - куда хочет. Но куда?
Кузнечиха стоит как потерянная среди этой суматохи, за одну ее руку
цепляется Беринг, за другую - его брат, который по обыкновению злится, но
помалкивает, опасаясь, что мать приведет в исполнение свои угрозы. Беринг
тоже не раскрывает рта. В ушах у него еще вовсю пыхтит паровоз.