"Матрена Распутина. Распутин. Почему? " - читать интересную книгу автора

Петербургские непотребства - Мнимые пророки - - Последние времена
Петербургские непотребства
Санкт-Петербургу тогда только перевалило за две сотни лет. Город был
основан 16 мая 1703 года, и о стронительстве его возвестил залп из множества
артиллерийнских орудий, расставленных по берегам Невы. Для начанла работ
потребовалось около двадцати тысяч человек. Петру Великому суждено было
сделать этот город панмятником Богу и самому себе.
Тридцать один болотистый остров предстояло соединнить мостами, возвести
чудно изукрашенные великонлепные дворцы и правительственные здания, разбить
парки и бульвары. И сделать все это на европейскую ногу.
Только Петр, с его самолюбием, мог задумать пондобное. Ему не давали
покоя красоты Стокгольма, винденные в пору ученичества.
В который уже раз Россия отспоривала у мира то, что, как ей казалось,
вернее, как она знала, по праву принадлежало ей.
Рим ("Москва - Третий Рим, а Четвертому не бынвать!") - отспорила.
И Венецию - отспорила. (Первая Венеция - итальнянская, вторая --
Стокгольм, называемый в допетровнские времена Северной Венецией, третья - и
есть Пентербург). Кроме Петра вряд ли кто решится на такое дело.
Царь Петр строил город Святого Петра. Но, видно, не хватило
праведников, и город не устоял.
Как, впрочем, и сама Россия. Представлявшаяся глынбой, она расползлась
по ниточкам за несколько дней.
"Дурак спорить горазд", - говорил отец. Правда. За Рим спорили, за
Венецию спорили... Да как... А Россию проспорили ни за что.
После моего отъезда из России прошло уже достанточно времени. В моем
положении не странно, что за эти годы я узнала о русской жизни гораздо
больше, чем знала, живя в Петербурге. В первые годы особенно, и понятно
почему, разговоры среди эмигрантов велись исключительно о прошлом в России.
Кто что сказал, кто чего не сказал, кто как поступил, кто как не постунпил.
Чем заслужили мы и Россия то, что с нами и с ней произошло.
К началу века Петербург впору было называть не Новой Венецией, а Новым
Содомом.
Хлыстовские радения могли показаться шалостями в сравнении с тем, чем
наполняли свой досуг (то есть дни напролет) столичные искатели удовольствий.
Несметные толпы веселых девиц ночами прогуливанлись по Невскому
проспекту.
Полиция сбивалась с ног, следя за порядком в беснчисленных домах
терпимости. Девушек для них привонзили из Азии, Южной Америки и Африки, в
том числе десятилетних, спрос на которых был весьма велик.
Зрители Порная покраснели бы, покажи им зрелинща, которыми наслаждались
завсегдатаи аристократинческих закрытых клубов.
Пределом могли служить лишь границы воображения.
Одним из самых популярных представлений подобнного рода были сценки,
изображающие совращения. От совращения малолетних до скотоложества.
Интересно заметить при этом, что члены столичных клубов никогда бы не
признались в том, что стали разнвратниками. Происходящему они придавали роль
какой-то эстетической игры. Явно полагая (когда дело касанлось их самих),
что наблюдать - не значит участвовать.
Публика, и дамы в том числе, еще вчера приходивншая в негодование от
откровений Мопассана, с патонлогической жадностью набрасывалась на