"Йозеф Ратцингер. Лекция Папы Римского в университете Регенсбурга " - читать интересную книгу автора

свидетельство и конкретный важный шаг истории Откровения, в которой эта
встреча осуществилась таким способом, который имел решающее значение для
рождения христианства и его распространения. В сущности, речь здесь идет о
встрече между верой и разумом, между подлинным просвещением и религией.
Исходя действительно из глубокой природы христианской веры и одновременно из
природы греческой мысли, сплавленной отныне с верой, Мануэль II мог сказать:
действовать без логоса противоречит природе Бога.
Справедливости ради здесь следует отметить, что в позднем Средневековье
в богословии развились тенденции, ломающие этот синтез между греческим духом
и духом христианским. В противовес так называемому интеллектуализму
Августина и Фомы, с Дунсом Скотусом возникла волюнтаристская точка зрения,
которая в конце, в ходе последующего развития, привела к утверждению, что мы
в Боге можем познать только Его voluntas ordinata. По ту сторону этой
упорядоченной воли якобы существует свобода Бога, в силу которой Он смог
создать и сделать также противоположность всего, что Он фактически сделал.
Здесь вырисовываются позиции, которые, вне всякого сомнения, сближаются с
позициями Ибн Хазна и ведут к образу Бога-Судии, который даже не связан с
истиной и добром. Трансцендентность Бога и Его отличие от нас подчеркиваются
настолько преувеличенно, что наш разум, наше чувство истины и добра больше
не являются настоящим отражением Бога, самые глубокие возможности Которого
остаются для нас вечно недостижимыми и скрытыми за Его решениями. В
противовес этому вера Церкви всегда придерживалась убеждения, что между
Богом и нами, между Его сотворяющим Духом и нашим сотворенным разумом
существует аналогия, в которой - как сказал IV Латеранский Собор в 1215
году - несходства, конечно, неизмеримо больше, нежели сходства, но не до
такой степени, чтобы упразднить аналогию и ее язык. Бог не становится более
божественным из-за того, что мы отталкиваем Его подальше от себя в чистый и
непроницаемый волюнтаризм: истинно божественный Бог - это Бог, Который явил
Себя как logos, и, как logos, действовал и действует, полный любви к нам.
Конечно, любовь, как говорит Павел, "превосходит" разумение, и именно
поэтому она способна воспринять больше, чем мысль (ср. Еф 3,19), но все же
она остается любовью Бога-Logos, для которой христианский культ является,
как вновь говорит Павел, "latreia" - культом, находящимся в гармонии с
предвечным Словом и с нашим разумом (ср. Рим 12,1).
Указанное здесь внутреннее взаимное сближение, имевшее место между
библейской верой и изысканиями греческой мысли в философском плане - это
факт, имеющий решающее значение не только с точки зрения истории религий, но
и с точки зрения всеобщей истории - факт, и сегодня налагающий на нас
обязательства. Принимая во внимание эту встречу, неудивительно, что,
несмотря на свое зарождение и важные этапы развития на Востоке, христианство
в конце концов обрело свое исторически решающее выражение в Европе. Можно
сказать это и наоборот: эта встреча, к которой впоследствии добавляется
наследие Рима, создала Европу и остается основанием того, что по праву можно
назвать Европой.
Тезису, что критически очищенное греческое наследие является составной
частью христианской веры, противостоит требование деэллинизации
христианства, - требование, которое все больше доминирует в богословских
исследованиях с начала эпохи современности. При более подробном рассмотрении
можно отметить три волны программы деэллинизации: они хотя и связаны между
собой, однако в своих мотивациях и целях четко различаются одна от другой.