"Энн Райс. Мэйфейрские ведьмы ("Мэйфейрские ведьмы" #2) " - читать интересную книгу автора

крахмальным воротником и дамскую шляпу.
Я попытался заговорить с нею по-английски, мягким, успокаивающим
голосом объясняя ей, что со мною ей ничто не грозит, что я отвезу ее в
такое место, где никто не станет обвинять ее в колдовстве, а люди,
казнившие ее мать, сами нечестивы и жестоки.
Мои слова сильно удивили девочку, но она ни слова не сказала в ответ.
Я продолжил рассказ, говоря ей, что слышал о ее матери. Ее мать была
целительницей, приносившей облегчение больным. Такие люди существовали
всегда, и вплоть до нынешних ужасных времен никто не называл их ведьмами.
Но теперь суеверие охватило всю Европу, и если раньше людей убеждали, что
человек не способен общаться с бесами, то теперь сама церковь верит в
подобные вещи и разыскивает ведьм по всем городам и селениям.
Девочка вновь промолчала, но мне показалось, что лицо ее сделалось
менее устрашающим, словно мои слова растопили копившийся внутри ребенка
гнев. И вновь я прочел в ее взгляде недоумение и удивление.
Я рассказал ей, что принадлежу к ордену добрых людей, которые не хотят
причинять зло или сжигать таких знахарок, как ее мать. Я говорил, что
привезу ее в Обитель, где отнюдь не жалуют охотников на ведьм.
- Мы поедем не в Швейцарию, как я сказал там, в твоей деревне, а в
Амстердам. Ты когда-нибудь слышала о нем? Это поистине великолепный город.
Казалось, что к Деборе вновь вернулась прежняя холодность. Слабая
усмешка тронула ее губы, и она прошептала по-английски:
- Значит, ты не богослов. Ты лжец!
Я моментально подскочил к ней и взял ее за руку. Какое счастье, что
она понимала по-английски и знала не только свой малопонятный местный
диалект, ибо теперь я мог говорить с ней с большей уверенностью. Я объяснил
девочке, что солгал ради ее спасения и что она должна верить в мои добрые
намерения.
Но она сникла у меня на глазах, словно цветок, закрывший свои
лепестки.
За весь наступивший день она не сказала мне ни слова, то же
повторилось и на следующий день. Правда, теперь она ела самостоятельно и,
как мне показалось, постепенно восстанавливала силы.
Когда мы добрались до Лондона и заночевали в гостинице, я проснулся от
звука ее голоса. Я приподнялся на соломенном матраце, увидел, как она
выглядывает из окна, и услышал, как она говорит с сильным шотландским
акцентом:
- Убирайся от меня, дьявол! Я не желаю тебя больше видеть.
Когда Дебора отвернулась от окна, глаза ее блестели от слез. Свет от
моей свечи ударял ей прямо в лицо, и в тот момент она казалась совсем
взрослой. Дебора ничуть не удивилась, увидев, что я проснулся, ее лицо
приобрело знакомое холодное выражение, она легла и повернулась к стене.
- И все-таки с кем ты говорила? - спросил я.
Она не ответила. Я сел в темноте и начал говорить с девочкой, не зная,
слышит она меня или нет. Я сказал, что если она кого-то увидела, будь то
призрак или дух, это еще не значит, что она видела дьявола. Кто решится
сказать, чем являются эти существа? Я умолял ее рассказать о матери и о
том, почему Сюзанна навлекла на себя обвинения в колдовстве. Теперь я не
сомневался, что девочка унаследовала от матери определенные способности.
Однако Дебора не откликнулась ни на одну мою просьбу.