"Энн Райс. Мэйфейрские ведьмы ("Мэйфейрские ведьмы" #2) " - читать интересную книгу автора

кроме души Деборы и ее тела. И все же я намеревался ее покинуть. Я
намеревался вернуться домой и рассказать Рёмеру о том, что совершил. Я
возвращался в Обитель, которая воистину стала моим убежищем, домом,
заменила мне и отца и мать. Другого выбора у меня не было.
Я думал, что Дебора выгонит меня с проклятиями. Но такого не
случилось. В последний раз я умолял ее остаться в Амстердаме и пойти со
мной.
- Прощай, мой маленький монах, - сказала мне Дебора- Доброго тебе
пути, и пусть Таламаска вознаградит тебя за то, что ты отверг во мне.
У нее полились слезы, и, прежде чем уйти, я начал с жаром целовать ее
открытые руки и снова зарылся лицом в ее волосы.
- А теперь уходи, Петир, - наконец сказала Дебора- Помни меня.
Наверное, прошел день или два, прежде чем мне сказали, что Дебора
уехала. Я был безутешен и лежал, заливаясь слезами. Я пытался слушать то,
что говорили Рёмер и Гертруда, но не понимал их слов. Насколько могу
судить, они не сердились на меня, хотя я думал, что они рассердятся.
Не кто иной, как Рёмер, отправился потом к Юдифи де Вильде и приобрел
у нее портрет Деборы кисти Рембрандта ван Рейна, который висит в нашем доме
и по сей день.
Возможно, прошло не менее года, пока ко мне вернулось телесное и
душевное здоровье. С тех пор я никогда не нарушал правил Таламаски. Я стал
вновь ездить по германским государствам, по Франции и даже посетил
Шотландию, выполняя свою работу по спасению ведьм и делая записи об их
мытарствах, чем мы всегда занимались.
Теперь, Стефан, тебе известна подлинная история Деборы. И ты знаешь,
каким ударом было для меня спустя много лет узнать о трагедии графини де
Монклев, оказавшись в этом укрепленном городишке, у подножья Севеннских
гор, в провинции Лангедок. Узнать... что графиня - это Дебора Мэйфейр, дочь
шотландской ведьмы.
Ах, если бы здешние горожане не знали, что ее мать когда-то была
сожжена. Если бы в свое время юная невеста не рассказала о своих секретах
будущему мужу, плача у него на груди. В моей памяти сохранилось ее лицо,
когда в ту ночь она сказала мне: "Петир, с тобой я могу говорить и не
бояться".
Теперь ты понимаешь, с каким страхом и отчаянием я переступил порог
тюремной камеры и почему до самого последнего момента не допускал мысли,
что женщина в лохмотьях, скрючившаяся на охапке соломы, может поднять
голову, узнать меня, назвать по имени и в своей безвыходной ситуации
полностью разрушить мое обличье.
Однако подобного не случилось.
Когда я вошел в камеру, приподняв полы своей черной сутаны, чтобы
манерами походить на духовное лицо, не желающее мараться в окружающей
грязи, я взглянул на нее сверху и не увидел на ее лице никаких признаков,
что она узнала меня.
Тем не менее меня встревожил пристальный взгляд графини. Я тут же
объявил этому старому дурню приходскому священнику, что должен расспросить
ее наедине. Старик очень не хотел оставлять меня один на один с нею, однако
я уверил его, что повидал немало ведьм и эта ничуть не испугает меня. Я
должен задать ей множество вопросов, и, если только он соблаговолит
обождать меня в священническом доме, я вскоре вернусь. Затем я достал из