"Энн Райс. Мэйфейрские ведьмы ("Мэйфейрские ведьмы" #2) " - читать интересную книгу автора

вызывают нашу погибель. Тысячи случаев это доказывают. Разве подобного не
случалось? Как же ты говоришь, что он многому научился?
- Поразмысли над моими словами, Петир. Говорю тебе, мой Лэшер многому
научился, и его ошибки исходят не из его неизменной простоты, а от того,
что перед ним ставятся все более сложные цели. Но во имя всего того, что
когда-то было между нами, обещай мне написать моей любимой дочери! Это ты
должен для меня сделать.
- Хорошо! - воскликнул я, воздев руки. - Я это сделаю, но я также
передам ей и то, что сейчас говорил тебе.
- Что ж, ты честен, мой милый монах, мой дорогой ученый, - с горечью
произнесла Дебора и улыбнулась. - А теперь уходи, Петир. Я не в состоянии
более выдерживать твоего присутствия. Мой Лэшер находится рядом, и мы с ним
побеседуем. А завтра, прошу тебя, как только увидишь, что с моих рук и ног
сняли путы и я поднялась по ступеням собора, сразу же удались в безопасное
место.
- Боже милостивый, помоги мне! О, Дебора, если бы только я смог
вызволить тебя отсюда, если хоть как-нибудь это было бы возможно...
И тут, Стефан, я совершенно потерял самообладание и лишился разума.
- Дебора, - сказал я, - если твой слуга Лэшер может с моей помощью
устроить твой побег, только скажи, что нужно сделать!
В мыслях я видел, как силою вырываю ее у разъяренной толпы, как мы
покидаем город и скрываемся в лесу.
Мне не описать, какой улыбкой она улыбнулась, услышав эти слова,
сколько нежности и печали было в той улыбке. Точно так же она улыбалась
мне, когда мы расставались после той ночи.
- Это фантазии, Петир, - сказала она.
Потом ее улыбка сделалась шире. В слабом свете свечи Дебора выглядела
безумной или же... похожей на ангела либо на сумасшедшую святую. Ее белое
лицо было столь же прекрасным, как пламя свечи.
- Моя жизнь кончена, но я славно попутешествовала, уносясь из этой
темницы, - сказала она. - А теперь уходи. Передай мое послание Шарлотте, но
не раньше, чем ты благополучно выберешься из этого городишки.
Я поцеловал ее руки. Во время пыток палачи обожгли ей ладони. На них
остались глубокие шрамы, которые я тоже поцеловал. Они меня не пугали.
- Я всегда любил тебя, - сказал я ей.
Я еще сказал много разных слов, глупых и нежных, которых не стану
повторять здесь. Все это она выслушала с полным смирением. Дебора знала:
только сейчас я вдруг понял, как сожалею о том, что не уехал тогда с нею.
Она знала, что в эту минуту я ненавидел себя самого и дело всей своей
жизни.
Я знаю, Стефан, это пройдет. Я знал об этом и тогда, когда несколько
часов назад покинул ее камеру. Но сейчас воспоминания слишком мучительны, и
я чувствую себя, как святой Иоанн в его "Темной ночи души". Всякое утешение
покинуло меня. Да и что толку в нем?
Я люблю ее, и этим все сказано. Я знаю, что этот демон погубил Дебору,
как когда-то погубил ее мать. Случившееся с нею лишь подтверждало
предостережения Рёмера, Гертруды и чародеев всех времен.
Я не мог уйти, не обняв и не поцеловав Дебору. И когда я держал ее в
своих объятиях, то во всей полноте ощущал ее боль; я чувствовал, как болят
все ожоги и шрамы на ее теле, все жилы, вывернутые на дыбе. И это