"Лев Разгон. Борис и Глеб" - читать интересную книгу автора

Действовали по инструкции: закопали парашюты, но отметили это место камнем,
чтобы потом показать.
Затем двинулись по дороге.
Увидев первого же красноармейца, спросили, как попасть в контрразведку.
Да, они знали, что это такое, - им подробно разъяснили в спецшколе. Красноармеец
долго не мог понять, что от него хотят покрытые пылью ребята в худой, потрепанной
одежде. Он было послал их подальше, но тут они заметили, что по дороге
движется воинская часть, и обратились к командиру. Он немного ошалел, когда
на его вопрос, кто они такие, Борис ответил: немецкие разведчики.
В контрразведку они наконец
попали. Братьев быстро и недоверчиво допросили, накормили и отправили дальше.
Все щло так, как они себе представляли. Их допрашивали советские офицеры,
с каждым допросом - старше по званию. Конечно, обидно было, что их держали
под замком, что встреча с Россией началась таким образом. Но кормили хорошо,
приодели, обещали, что возьмут в советскую офицерскую школу.
Вот так они и добрались
до самой Москвы. Только Москвы они не увидели, даже колокольни Ивана Великого...
Из вагона пересадили в наглухо закрытый фургон и привезли прямо в тюрьму.
Настоящую тюрьму, где произошло самое для них страшное: их разлучили впервые
в жизни, посадили в одиночки. И допрашивали уже без всяких ласковых обещаний.
С угрозами, замахиванием кулаком. Но скоро братья встретились в общей камере,
где были очень разные и отвратительные им люди: дезертиры, изменники, настоящие
шпионы.
Потом их вызвали и объявили
приговор: десять лет лагерей по статьям, смысл которых им был непонятен.
А дальше начался путь в глубину России. Он был обычный: Краснопресненская
пересыльная, эшелон из арестантских теплушек, такой долгий - они пропускали
все военные поезда - путь на Котлас и дальше по только что построенной
железной дороге до станции Весляна. Хорошо мне знакомый путь. Но в мое
время еще был пеший этап от Вогвоздина до Княжпогоста. Не думаю, что война
как-то повлияла на гулаговское начальство в плане появления у него сколько-нибудь
гуманных черт. Однако братьев не разлучали. Хотя, по старым правилам, родственников
не посылали в один лагерь, тем более на один лагпункт. Вероятно, при всей
бесчеловечности тех, кто тасует судьбы людей, им было ясно, что эти юноши
не выживут друг без друга. А во время войны "трудовые ресурсы" выросли
в цене. Леса требовалось много - из целлюлозы делали порох... В лагерях
даже появилась американская тушенка и яичный порошок взамен вонючей трески,
которую уже негде было ловить.
В своих заботах о "контингенте"
высокое начальство дошло до того, что зеки стали единственной категорией,
которой разрешалось получать продуктовые посылки. Несмотря на всеобщий
голод, из разных городов тоненькой струйкой текли от родных посылки со
съестным. И появился в лагере "черный рынок", где можно выменять пачку
махорки на кусочек сала, махнуть теплый шарф, еще пахнущий домом, на пайку
хлеба, пачечку концентрата гречневой каши... Но у братьев ничего не было
для обмена, и некому было отправить им не то что посылку, а хоть махонькое
письмо. Мы - мои друзья, работавшие в конторе, и я - старались как-то приручить
этих ребят, помочь. Но Борис и Глеб спокойно и с забытым уже достоинством
отвергали эту помощь. В их старомодной, еще дореволюционной учтивости,
воспитанности, во всей лексике, где совершенно отсутствовали не только