"Федор Разумовский. Прокаженный " - читать интересную книгу автора

Конечно, уважаемый - денег здесь с него не брали, хоть ужрись, так
скомандовала местная "крыша"...
Однако депутатское время, как это широко известно, принадлежит народу.
Пора было в путь. Прокравшись мимо изувера Ромодановского, который угощался
чем-то из огромной кастрюли на пару с Топтыгиным, Алексей Михайлович открыл
дверь машины, начальственно нахмурил брови и уселся в подогреваемое
анатомическое кресло. От съеденного и выпитого на халяву настроение у него
несколько улучшилось. Однако, представив, что его вскоре ожидает, он
помрачнел и хмуро скомандовал водиле:
- В Гатчину давай.
При этом оба телохранителя предприняли титанические усилия, чтобы не
заржать и, справившись с собой, степенно вздохнули. В Гатчину так в Гатчину,
Бельмондо так Бельмондо...
А все оттого, что состояние интимной сферы хозяина было известно им
досконально. Сколько ни платили врачам, как ни изгалялись они над несчастным
Алексеем Михайловичем, все было напрасно - эрекция к депутату возвращаться
не желала. Чего только он ни вытерпел во имя любви - и голодал, и часами
парился в сауне, и сосульку ему в зад совали, двадцатипятисантиметровую, до
упора. Все испытал. Казалось бы, ничего уже больше и придумать-то
невозможно, ан нет - объявилась некая мастерица, лечившая по старинным
римским рецептам со стопроцентной гарантией. Не в Риме, правда, в той же
самой Гатчине...
Миновав Среднюю Рогатку, "вольво" выбралась из города, взобралась на
Пулковскую гору и покатила по Киевскому шляху. Хотя на шипованной резине она
держала дорогу отлично, быстро ехать Цыплаков не разрешал - депутатская
жизнь у него одна, и расставаться с ней он пока не собирался. Успеется...
Миновали Гатчинские ворота, оставили позади красивейший когда-то парк
и, свернув налево, оказались возле двухэтажного особняка с завлекательной
вывеской у входа: "Центр нетрадиционных методов лечения". С минуту Цыплаков
сидел неподвижно, видимо собираясь с духом, потом крякнул, вышел из машины и
начал подниматься по мраморным ступеням к внушительной дубовой двери.
Едва он вошел внутрь, как экипаж сделал музыку погромче, взялся за
хозяйский "Давидофф" и разговорился.
- Серый, ты "зубило" белое метрах в пятидесяти сечешь? - спросил
водила, молодой, крепкий, с рассеченной левой бровью и широкими разбитыми
ладонями.
Тот, к кому он обратился, повернул здоровенную коротко остриженную
башку на толстенном обрубке шеи и всмотрелся в темноту вечера.
- Ну? - Он затянулся и глянул на рулевого. - Не возбуждает.
Водитель выпустил колечко дым и негромко сказал:
- Я ее срисовал на выезде из города, она конкретно нас ведет. При Дипе
говорить не хотелось - вдруг его кондратий хватит.
Третий бодигард, экс-старший лейтенант из кагэбзшной "Волны", хрустнул
набитыми костяшками пальцев.
- А может, прижать его и отбить нюх, чтобы интерес пропал сразу и
надолго?
В это мгновение, как будто услышав его, из "зубила" кто-то вышел и
неторопливо направился к иномарке. Отработанными, доведенными до автоматизма
движениями цыплаковская гвардия выхватила стволы и, дослав патроны в
патронники, замерла в засаде, а мужичок из "девятки", оказавшись усатым и