"Анри де Ренье. Провинциальное развлечение" - читать интересную книгу автора

их на свой лад, навсегда сохраняет их такими. Моя тетушка Шальтрэ была одним
из примеров такого мумифицирования. На нее нужно было смотреть как на
причудливый семейный фетиш. Нужно обладать незаурядною индивидуальностью,
чтобы не дать этой среде засосать себя, и мой отец признавался, что сам он,
будучи окружен ею, не сумел бы защитить себя от ее обезличивающего и
нивелирующего действия.
Это признание раздражало маму. Она ни за что не соглашалась поверить,
что, даже живя в П., она и отец обратились бы в ограниченных маньяков,
комизм которых помогал ей переносить скуку ее вынужденных пребываний в П.
Несмотря на свою снисходительность и мягкость, она находила чрезвычайно
резкие и язвительные штрихи, описывая маленький мирок П. Обычное ее
равнодушие к людям и к предметам сменялось сарказмом, и она употребляла
тогда такие забавные выражения, что отец забывал все свое негодование и
принимался звонко хохотать. Все же он иногда упрекал себя за то, что не
исполнял своих обязанностей по отношению к сестре и продолжал оставаться
вдали от нее... Признаюсь, что эта разлука была для меня совершенно
безразлична. Тетушка Шальтрэ занимала мало места в моих мыслях. Я был в том
возрасте, когда старые люди не интересуют нас. Мои пребывания в П. редко
всплывали в моей памяти. Воспоминания детства были еще слишком близкими для
того, чтобы казаться мне сколько-нибудь заманчивыми. Как раз в конце одного
из разговоров, темой которого служила тетушка Шальтрэ и который заканчивался
обыкновенно дружескою перебранкою между матерью и отцом, у отца моего
обнаружились первые симптомы болезни, которая очень скоро после этого унесла
его. В этом маленьком споре отец, обыкновенно очень учтивый, проявил
необычайную раздражительность. Вскоре мы узнали, увы! что это изменение
характера означало начало болезни. С этого момента состояние моего отца
стало быстро ухудшаться, и роковая развязка не заставила долго ждать себя.
Мать мужественно перенесла утрату, но здоровье ее, и без того слабое, было
подорвано, и два года спустя она умерла от острого воспаления легких. В
двадцать семь лет я оказался сиротою и мог строить жизнь по собственному
усмотрению. У иных людей такое положение служит живым стимулом к работе, к
деятельности. Ставят паруса и поспешно устремляются к избранному роду
деятельности, к намеченной цели. У меня, однако, не появилось этого
напряжения воли, этого чувства желанных реальностей. Я остался в состоянии
ожидания, нерешительности, о которой я уже говорил и которое помешало мне
попробовать свои силы в какой-нибудь карьере, какой-нибудь профессии,
избрать себе какое-нибудь занятие. Это отвращение не было поколеблено
настояниями моего отца. Я прибегал к тысяче уловок, чтобы оставаться
праздным. Когда отец умер, ничто в моей жизни не изменилось.
Смерть отца послужила для меня поводом вступить в переписку с тетушкою
Шальтрэ. Я сообщил ей печальную новость и, лишившись матери, равным образом
известил ее о большом горе, постигшем меня. На эти уведомления тетка
ответила чрезвычайно любезными письмами. Она не свидетельствовала в них
никаких нежных чувств ко мне, но она выказывала по отношению ко мне много
вежливости; она не обнаруживала, впрочем, никакого желания видеть меня или
возобновить отношения со мною. Я сам не чувствовал никакого желания делать
это. Когда я возвратился из предпринятого мною тогда довольно
продолжительного путешествия, жизнь моя понемногу организовалась и стала
тем, чем она была. Я не раскаивался, что избрал эту жизнь, хотя и предвидел
ее последствия, которые лишены были всякого блеска. Когда мне минуло сорок