"Анри де Ренье. Провинциальное развлечение" - читать интересную книгу автора

интимных связей и встреч, самые случайные из которых служили предметом
бесконечных праздных пересудов. Малейшие повседневные события, просеянные
сквозь решето, давали отвратительную едкую пыль пошлостей, пустяков,
сплетен. Этот мелочной и взаимный шпионаж раскидывал свои сети по всему
городу. Ничто не ускользало от бдительных глаз, любопытных ушей, язвительных
языков.
Интерес ко всем только что перечисленным вещам не мешал постоянному
переходу от них к беседам о здоровье. Были известны самые грязные
подробности. Всякое обращение к врачу оживленно комментировалось, и ни одна
посылка в аптеку за лекарством не оставалась незамеченного. Человеческие
внутренности выдавали все свои тайны, и уборные становились в некотором роде
публичными. Нечего и говорить, что неприличные анекдоты и двусмысленные
шутки были в большом почете в П. Что касается болезни, то она составляла
событие, нельзя, конечно, сказать желательное и ожидаемое, но, во всяком
случае, такое, из которого не колеблясь извлекали выгоды. Она давала
необычайно благодарную тему для разговора: о ней можно было говорить до
бесконечности, чем, конечно, и занимались. Следили за ее развитием,
осложнениями, предсказывали ее исход. Чуть-чуть не держали медицинских пари.
Все это происходило под покровом внимания, проявляемого к больному. Это
внимание было сосредоточено на нем как во время его выздоровления, так и во
время его агонии. Словом, здоровье, его подробности, его изменения, являлось
одним из самых обильных источников, питавших разговор; но как ни велика была
притягательная сила этой темы, ничто не могло сравниться с действием,
оказываемым на п-ский мирок вечно таинственным и возбуждающим любопытство
вопросом о половых отношениях.
Этого вопроса касались лишь иносказательно, но едва заходила речь о
нем, как внимание и любопытство присутствующих удваивалось, хотя они и
прикрывали его притворным безразличием и лицемерным равнодушием. Однако я
мог бы многое сказать по этому поводу. Между тем поздно, и моя лампа
начинает коптить, а кроме того, вопрос наводит меня на мысли о моей одинокой
жизни, о моей холостяцкой постели, наводит на мысли о гибких и свежих телах,
лицах, распущенных волосах, объятиях, ласках, поцелуях...
Я слышу, как над моей головой в своей каморке возится новая горничная,
недавно нанятая тетушкою Шальтрэ. Это деревенская девушка, она некрасива, но
она молода; к несчастью, у меня нет вкуса к служанкам, и я не представляю
себя поднимающимся в рубашке, с голыми ногами и со свечкою в руке к этой
бедной девушке! К тому же она подняла бы крик, приняла бы меня за вора, за
убийцу. Вышел бы большой скандал. Кстати, об убийцах: мне нужно будет
отправиться в Валлен, попросить добрейшего г-на де ла Ривельри посвятить
меня в свою работу об убийстве президента д'Артэна советником Сориньи. Я
использую эту поездку в Валлен в качестве одной из маленьких "эскапад для
здоровья", которые так обычны для здешних "господ".

Итак, "ближний" занимает большое место в п-ских разговорах, но не
всегда христианская любовь к ближнему руководит здесь словами, которые
высказываются о другом. В П. широко применяется самая беспощадная критика
личностей, причем она гораздо отчетливее видит недостатки, чем достоинства.
Если принять во внимание умолчания из учтивости, сдержанность из
благоразумия, если учесть подразумеваемое и все хитрости, применяемые
искушенным недоброжелательством для сокрытия себя под маскою беспристрастия,