"Томас Майн Рид. Американские партизаны" - читать интересную книгу автора

видно и находилось на расстоянии выстрела. Они с доктором были достаточно
близко на случай, если бы в них вдруг оказалась надобность.
Минут десять протекло в торжественном молчании. Керней был погружен в
серьезные думы. Как бы ни был человек храбр и ловок, он не может не
чувствовать в такие моменты некоторой душевной тревоги. Молодой ирландец
пришел, чтобы убить или быть убитым, - и тот и другой исход должен был
одинаково подавляюще действовать на нравственное состояние человека.
Однако Флоранс Керней, хотя и был новичком в подобном деле, не испытывал
отчаяния. Даже мрачный вид окружающей природы, висячий мох, окаймлявший
ветви темного кипариса, точно бахрома гроба, не вызывали у него тяжелых
предчувствий. Если он и ощущал временами некоторое смущение духа, то оно
тут же изглаживалось при мысли об оскорблении, нанесенном ему, а также при
воспоминании о паре черных глаз, которые в случае его победы или поражения
должны будут, по его мнению, засиять от радости или потемнеть от горя.
Эти чувства совершенно противоречили тому, что испытывал он сутки
назад, когда направлялся к дому сеньора Вальверде. Теперь он уже не
сомневался в том, что сердце Луизы принадлежит ему, так как она сама
призналась в этом. Hе было ли этого достаточно, чтобы придать храбрости в
минуту схватки?
А минута эта приближалась, судя по донесшемуся стуку колес. Это,
очевидно, подъезжала карета противников. Вскоре из нее вышли двое. Они
были закутаны в длинные плащи и казались великанами, но в них нетрудно
было узнать Карлоса Сантандера и его секунданта. Третий, вероятно доктор,
остался в карете. Теперь все были в сборе. Сантандер и его друг сняли с
себя плащи и бросили их в карету. Дойдя до рва, отделявшего дорогу от
места поединка, они перескочили его. Первый прыгнул довольно неудачно,
растянувшись во весь рост на земле. Он был силен и крепко сбит, но не
обладал, по-видимому, особой ловкостью. Его противник мог бы порадоваться
при виде такой неуклюжести, но он знал, что Сантандер уже в двух поединках
выходил победителем. Его секундант, французский креол по фамилии Дюперрон,
также завоевал себе репутацию удачливого дуэлянта.
Керней знал, что за человек его противник, и ему было простительно
испытывать некоторую тревогу, однако он ничем не выдавал этого чувства,
надеясь на свою ловкость, приобретенную долгими упражнениями. Страха он не
испытывал.
Когда вновь прибывшие приблизились, Криттенден встал со своего
складного стула, пошел им навстречу. Обменялись взаимными поклонами.
Дуэлянты остались чуть в стороне, а между секундантами начались
переговоры. Им, впрочем, пришлось обменяться лишь несколькими словами, так
как оружие, расстояние и сигналы были назначены заранее. Об извинении не
заходило и речи, потому что никому и в голову не пришло, чтобы можно было
принести илипринять извинение. Вид обоих противников указывал на
непоколебимую решимость довести дело до конца. Окончив переговоры,
секунданты направились к своим друзьям. Молодой ирландец снял верхнюю
одежду и засучил рукава. Сантандер же, у которого под пальто была надета
красная фланелевая рубашка, остался в ней, даже не засучив рукавов.
Все молчали. Кучера на козлах, оба доктора, громадный техасец - все
походили на туманные привидения среди окутанных испанским мохом кипарисов,
представляющих удивительно подходящую декорацию для этой сцены.
Вдруг среди могильной тишины с одного из кипарисов раздался крик, и