"Вард Рейслинк. Ладан и слезы " - читать интересную книгу автора

успокаивалась боль в груди и невыразимое отчаяние, от которого непрестанно
саднило в горле.
Улучив минуту, я спросил, куда девались наши велосипеды и весь багаж, и
получил одно-единственное разъяснение: все наши пожитки поглотила бездна, в
которой исчезли и мои мама и папа. Я довольно быстро забыл о пропаже вещей.
Постепенно свыкся с Эваристом и даже осмелился задавать ему вопросы, на
которые он охотно, хотя и не слишком подробно отвечал. Он больше любил петь,
это я сразу понял.
Как только он закончил песенку, в которой без конца повторялись слова:
"Вместе возвращались из высоких хлебов", - я спросил его, долго ли нам еще
ехать. Эварист мотнул головой.
- Мы в самом начале пути. Может, тебе нужно выйти?
- Нет, - торопливо ответил я.
- Нам еще предстоит проехать немалое расстояние, - объяснил он. - И мы
не можем часто останавливаться, ведь мофы наступают нам на пятки. Надо
торопиться. Иначе нас отрежут с севера. Они там засели, вшивые негодяи.
Это были первые слова, которые я услышал о войне и о фронте, о
настоящих боях, мне хотелось расспросить обо всем поподробнее, но Эварист
молчал. Машина, идущая впереди нас, внезапно остановилась, и Эварист,
чертыхнувшись, что есть силы выжал педаль тормоза.
- Что там опять стряслось?
Он высунул в окно голову и нетерпеливо оглядел колонну. Солдаты в
кузове тоже зашевелились. Один из них открыл люк, ведущий в кабину, как раз
над моей головой, и громко заорал:
- Опять задержка. Видно, снова кому-нибудь понадобилось выйти по нужде!
- Заткнись! - рявкнул Эварист.
На низенькой ограде, тянувшейся вдоль дороги, сидели две девушки -
очевидно, тоже беженки, - они ели крутые яйца. Судя по всему, они неплохо
устроились, обе весело болтали ногами, и на войну им было абсолютно
наплевать. Солдаты под брезентовым навесом возбужденно заорали что-то,
девчонки в ответ блеяли как козочки.
- Черти вонючие! - буркнул Эварист. - Недоставало еще, чтобы они
посадили этих девок в машину... - Его большие отвислые уши беспокойно
задвигались. Он зажег новую сигарету и, схватившись обеими руками за
баранку, навалился на нее грудью.
Мы простояли довольно долго, так и не выяснив, что же все-таки
произошло. Я спросил Эвариста, почему он не выберется из колонны, чтобы
ехать вперед, но он ответил, что этого делать нельзя - выходить из строя
строжайше запрещено.
Наконец девушки спрыгнули с ограды и подбежали к нашей машине,
- Они уже здесь, - предупредил я Эвариста. Может, он меня не слышал, а
может, ему просто было безразлично, только Эварист ничего мне не ответил. Я
как зачарованный глядел на белевшую в траве яичную скорлупу, и мне вдруг до
смерти захотелось съесть хотя бы одно яйцо, сваренное в мешочек.
Наконец мы тронулись дальше. Из бака, как Эварист называл крытый кузов
машины, доносились оглушительные вопли. Там тоже пели, чаще всего вразнобой
и фальшиво. Я вспомнил стихотворение "Родина", которое наш школьный учитель
Бош велел нам выучить наизусть; я был убежден, что в стихотворении учителя
родина выглядела совсем по-иному, чем вот эта родина под тентом машины,
которая должна была доставить меня в сборный пункт на побережье. В школьных