"Александр Рекемчук. Кавалеры меняют дам" - читать интересную книгу автора

Запись не помечена конкретным числом, а датирована лишь годом, шестьдесят
пятым:
"Как много случилось за месяцы, что я не вел записей. Последнюю я
сделал, видимо, в конце октября или начале ноября прошлого года, когда
"Председатель" еще не вышел на экран. Все это время творилась мелкая,
нервная, подлая, жалкая, изнурительная суетня. Картину сперва решили не
выпускать на экран, потом ее искромсали и пустили по клубам, но в день
премьеры, даже в самый час ее опять запретили: мы выступали перед зрителями
в кинотеатре "Россия", а по всей Москве сдирали афиши с лицом Ульянова,
сдергивали натянутые между домами плакаты, извещавшие о выходе фильма,
рушили фанерные рекламные стенды.
Картину, в конце концов, разрешили. Она прошла с небывалым успехом,
истинно народным. Не знаю, имела ли хоть одна наша картина такой успех.
Может быть, "Броненосец "Потемкин", "Чапаев", "Путевка в жизнь". Ее
просмотрели буквально все взрослые люди, ибо детям до шестнадцати лет на
картину вход был запрещен. Почему? В картине нет никакой эротики, но есть
правда о прошлом, да и только ли о прошлом?.."
Полная боли фраза о "мелкой, нервной, подлой, жалкой, изнурительной
суетне" подразумевала не только козни различных ведомств.
Этим занимались и вполне конкретные люди, в том числе собратья по
писательскому цеху. Особенно усердствовал в травле Нагибина ничтожный
литератор и гаденький человек Яков Цветов (я знал его и тоже был с ним в
контрах), который пытался доказать свое "авторское право" на жизнь и деяния
председателя колхоза "Рассвет" Кирилла Орловского. Он написал о нем
несколько очерков, и всякого, кто проявлял творческий интерес к этому герою,
к материалу, к теме, обвинял в плагиате.
К сожалению, в своих наветах Цветов находил поддержку не только у
начальства в Союзе писателей.
Он сумел подключить в травле Нагибина и самого председателя колхоза
"Рассвет". Прототипы всегда привередливы: то было не так, а это было не
эдак, а уж тут сплошное вранье! Не требуется особых усилий, чтобы их
завести, они сами заводятся с полоборота. А тут еще шепоток на ухо...
Чего стоили эти "сигналы в верха" видно хотя бы из того, что в одном из
своих писем в ЦК КПСС Орловский обвинял писателя в том, что он приезжал в
его хозяйство "с какой-то девицей". Проверили: девицей оказалась поэтесса
Белла Ахмадулина, жена Юрия Нагибина.
В конце концов, уже после того, как "Председатель" был признан
классикой отечественного кино, Орловский махнул рукой на свои претензии,
оценил успех создателей фильма и великодушно разделил его. Но до той поры он
успел попортить немало крови авторам.
Доносы в высокие инстанции, коллективные письма, звонки по "вертушкам"
сделали свое дело.
Год спустя, когда кинофильм "Председатель" был назван в ряду
произведений, удостоенных Ленинской премии, в списке не оказалось ни
Нагибина, ни Салтыкова. Премией был отмечен лишь Михаил Ульянов, и он ее
несомненно заслужил.
То, что автор сценария и режиссер были обойдены наградой, имело
характер назидания: чтоб не лезли, чтоб не учили как жить, чтоб знали свое
место.
Юрий Нагибин никогда и никому не простил этой обиды.