"Александр Рекемчук. Кавалеры меняют дам" - читать интересную книгу автора

было нацелено на повторение успеха "Председателя".
Примерно тогда же в Москву приехала Марта Лесна, переводчица из
Братиславы. В ее переводе на словацкий язык вышли мои повести "Время летних
отпусков", "Молодо-зелено", книга рассказов "Дочкина свадьба". Двумя годами
ранее мы с Чингизом Айтматовым были гостями в ее доме, познакомились с
мужем, журналистом Эрвином Лесны, который позднее, после событий шестьдесят
восьмого, эмигрировал в Германию, а дальше не знаю, вернулся ли.
Бывая в Москве, Марта не забывала посетить и нас, подружилась с Луизой.
На сей раз, помимо разговоров о творческих планах и выяснения, что
почем в жалких московских магазинах, Марта объявила, что редакция словацкого
женского журнала поручила ей взять интервью у Беллы Ахмадулиной, - так не
могу ли я помочь ей встретиться с поэтессой, которой заинтересовались даже в
Чехословакии?
Я сказал, что попробую.
Позвонил Нагибиным домой, там ответили, что на даче, позвонил на дачу,
подошел сам Нагибин, я ему объяснил, что и как, он, в свою очередь,
перемолвился с Беллой, и все решилось: нас ждут.
Я бы погрешил против жизненной правды и правды характеров, если б
попытался уверить, что там на столе не было бутылки водки и блюда с очень
вкусными бутербродами собственноручного приготовления хозяйки.
Но прежде нам показали дачу, обставленную антикварной мебелью: как раз
тогда народ переезжал из коммуналок во всякие новые Черемушки и Кузьминки,
без сожаления отрекаясь от обветшалого наследия предков, и это наследие -
белоснежное рококо, строгая классика, томный модерн - ненадолго задержавшись
в комиссионных магазинах, перемещалось в квартиры и на дачи московской
интеллигенции.
Стены комнат были увешаны живописными полотнами старых русских
мастеров - я уж сейчас не помню, чьей именно кисти, но очень богато.
Белла и Марта остались беседовать в мезонине, а Луиза спустилась с нами
на веранду, где было накрыто, приглядывать, чтобы мы с Юрой не начали без
дам.
К сожалению, у Марты не было с собою фотоаппарата, а Белла никак не
хотела расставаться со снимками из семейного альбома, но как-то утряслось и
с этим.
Потом мы пили и закусывали, а Белла в промежутках читала стихи -
неповторимым голосом золотой рыбки из мультяшки, которую, кстати, она сама
же и озвучивала. Я подсказывал ей первые строчки тех стихотворений, которые
особенно любил ("Жила я весело и шибко..."), и она охотно продолжала.
Между тем, Нагибин все более мрачнел.
Возможно, она читала не те стихи, которые были ему по душе. Возможно,
он был обижен тем, что интервью для словацкого женского журнала брали только
у Беллы, а на него самого словацким женщинам было начхать. Может быть, опять
ему вспомнились невзгоды с "Председателем". А может быть, в дурном
настроении, нахлынувшем на него, проявилась та распря, которая уже давно
поселилась под крышей этого дома и которая еще долго будет мучить эту
божественную любовную пару, прежде чем наступит окончательный разрыв.
В рассеянном свете ненастоящей июньской ночи хозяин пошел проводить нас
к Калужскому шоссе, где мы надеялись поймать такси.
Луиза и Марта шли впереди, мы же плелись следом.
Нагибин шагал молча, громко посапывая, что было у него следствием