"Эрнест Ренан. Жизнь Иисуса" - читать интересную книгу автора

в море. Дальше видны двойная вершина, господствующая над Магеддо, гористая
страна Сихем с святынями века патриархов, горы Гельбоэ, небольшая живописная
группа гор, с которой связаны то прелестные, то страшные воспоминания Сулема
и Ендора, Фавор, напоминавший древним женскую грудь своей закругленной
формой. В небольшой впадине между горами Сулем и Фавор открывается вид на
долину Иордана и на возвышенные равнины Переи, образующие на востоке
непрерывную линию. На севере горы Сафед, постепенно понижаясь к морю,
скрывают Сен-Жан-д'Акр, но оставляют на виду очертания залива Кайфа. Таков
был горизонт, который открывался перед Иисусом. Этот очаровательный
кругозор, колыбель Царства Божия, целыми годами оыл его миром. Жизнь его
почти и не заходила за пределы, в которых прошло его детство. В самом деле,
на севере отсюда почти видна на склонах Гермона Кесария Филиппинская, самый
отдаленный пункт, до которого он доходил в стране язычников, а на юге, за
этими уже не столь живописными горами Самарии, уже предчувствуется печальная
Иудея, словно высушенная жгучим ветром отвлеченности и смерти.

Если когда-либо мир, оставаясь христианским, но усвоив себе более
высокое понятие о том, в чем заключается истинное уважение к его
первоисточнику, вздумает заменить подлинными святыми местами апокрифические
и жалкие святилища, с которыми связывалось благочестие грубых веков, то на
этой назаретской возвышенности он воздвигнет свой храм. Здесь, на том месте,
где появилось христианство, в центре, из которого распространялась
деятельность его основателя, должна бы возвышаться великая церковь, где
могли бы молиться все христиане. Здесь же, на этой земле, в которой покоятся
плотник Иосиф и тысячи безвестных назарян, никогда не заходивших за пределы
своей долины, философ нашел бы лучшее место, нежели где-либо на всем свете,
для того, чтобы предаться созерцанию человеческих дел, находить утешение от
оскорблений, которые они наносят наиболее дорогим для нас инстинктам, для
того, чтобы уверовать в божественную конечную цель, к которой идет
человечество через бесчисленные препятствия, невзирая на всяческую суету.



Глава III Воспитание Иисуса

Эта улыбающаяся и в то же время величественная природа была
единственной воспитательницей Иисуса. Он учился читать и
писать[169], без сомнения, по восточному методу, который
заключается в том, что ребенку дают книгу и заставляют повторять ее в такт с
его маленькими товарищами до тех пор, пока он не выучит ее
наизусть[170]. Однако сомнительно, чтобы он хорошо понимал
еврейские книги на их оригинальном языке. У биографов он их цитирует в
переводе на арамейский язык[171]; его правила экзегетики,
насколько мы можем их себе представить по словам его учеников, весьма
походили на те, которые тогда были в ходу и составляли дух Таргуммима и
Мидра-шима[172].

Школьными учителями в иудейских городах были гаццаны или синагогальные
чтецы[173]. Иисус мало посещал школы более высокого уровня,
книжников или соферим (быть может, в Назарете их и не было), и не имел