"Эрнест Ренан. Жизнь Иисуса" - читать интересную книгу автора

крайности:

"Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто
захочет судиться с тобой и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю
одежду".[280]

"Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от
себя"[281].

"Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите
ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас"[282].

"Не судите, да не судимы будете[283]. Прощайте и прощены
будете[284]. Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд. Блаженнее
давать, нежели принимать"[285].

"Кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот
возвысится"[286].

По поводу милостыни, благочестия, добрых дел, кротости, миролюбия,
полного сердечного бескорыстия ему почти нечего было прибавить к учению
синагоги[287]. Но он умел давать своей проповеди такой
умилительный характер, что давно известные афоризмы казались чем-то новым.
Мораль слагается не из принципов, более или менее удачно выраженных. Поэзия
поучения, внушающая к нему любовь, имеет гораздо больше значения, чем самое
поучение, взятое как отвлеченная истина. И нельзя отрицать, что эти
принципы, заимствованные Иисусом у его предтечей, производят в Евангелии
совсем другое впечатление, нежели в древнем Законе, в Пиркэ Абот или в
Талмуде. Мир был завоеван и преобразован не древним Законом и не Талмудом.
Евангельская мораль, как ни мало в ней оригинального, в том смысле, что ее
можно было бы всю целиком составить из более древних нравственных начал, тем
не менее остается высшим продуктом творчества человеческого духа, лучшим из
кодексов совершенной жизни, какие когда-либо были составлены моралистами.

Иисус никогда не проповедовал против Моисеева закона, но чувствуется,
что он понимал его недостаточность и давал это понять. Он постоянно
повторял, что нужно делать больше того, чему учили древние
ученые[288]. Он запрещал всякое жесткое слово[289],
запрещал развод[290] и всякие клятвы[291], порицал
месть[292], осуждал ростовщичество[293], вожделение
считал столь же преступным, как и прелюбодеяние[294]. Он требовал
прощения обид[295]. И мотивы, на которых он основывал эти
правила, были всегда одни и те же: "...да будете сынами Отца вашего
Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми...
Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают
и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного
делаете? Не так же ли поступают и язычники? Итак, будьте совершенны, как
совершенен Отец ваш Небесный"[296].

Результатом этих принципов явился чистый культ, религия без жрецов и