"Эрнест Ренан. Жизнь Иисуса" - читать интересную книгу автора

Аравийской, был в то время тем же, что и теперь, одним из оплотов
семитического духа в самой чистой его форме. С детства Иоанн был назиром, то
есть был посвящен на некоторые воздержания[318]. С самого начала
его уже привлекала к себе пустыня, которая, можно сказать, была кругом
него[319]. Там он вел образ жизни индийского йога, одеваясь в
шкуры и верблюжью власяницу, питаясь лишь акридами и диким
медом[320]. Вокруг него образовался кружок учеников, которые вели
такой же образ жизни и слушали его суровые поучения. Можно было бы совсем
перенестись на берега Ганга, если бы некоторые особенные черты не выдавали в
этом пустыннике последнего потомка великих пророков Израиля.

С тех пор как еврейская нация с некоторого рода отчаянием стала
вдумываться в свое мистическое призвание, народное воображение было особенно
склонно увлекаться учением древних пророков. Из всех же великих личностей
прошлого, воспоминания о которых возбуждали и волновали народ, подобно
сновидениям беспокойной ночи, величайшим был Илия. Этот гигант среди
пророков, в своем суровом уединении на горе Кармель, пел образ жизни диких
животных, жил в пещерах, откуда появлялся, словно буря, чтобы низлагать
царей или возводить их на престол, и мало помалу, путем последовательных
превращений, обратился в сверхчеловеческое существо, то видимое, то
невидимое, и не вкусившее смерти. Вообще верили, что рано или поздно Илия
вернется и восстановит Израиль[321]. Строгий образ жизни, которую
он вел, страшные воспоминания, которые после него остались и под
впечатлением которых Восток живет и доныне[322], вся эта мрачная
фигура, которая, вплоть до наших дней, заставляет трепетать и может убивать,
вся эта мифология, полная мщения и ужасов, живейшим образом поражала умы и,
в некотором роде, клала свой отпечаток на все порождения народной фантазии.
Каждый, кто претендовал на сильное влияние в народе, должен был подражать
Илие, а так как пустыннический образ жизни был характернейшей чертой этого
пророка, то "Божьего человека" представляли себе в виде отшельника.
Предполагалось, что у всех святых были свои дни покаяния, пустыннической
жизни, воздержания[323]. Таким образом, условием высшего
призвания и вступлением в него было удаление в пустыню.

Нет никакого сомнения, что эта мысль о подражании сильно занимала
Иоанна[324]. Жизнь анахорета, как она ни противоречит древнему
духу еврейского народа и как ни мало в ней общего с теми обетами, которые
приносились назирами и рехабитами, все-таки со всех сторон вторгалась в
Иудею. Близ родины Иоанна, на берегах Мертвого озера, селились
ессениане[325]. Воздержание от мяса, вина, чувственных
наслаждении считалось послушничеством, обязательным для людей
откровения[326]. Главу секты воображали себе отшельником, имеющим
свои правила и свой устав, подобно основателям монашеских орденов. Учителя
молодых людей бывали иногда чем-то вроде анахоретов[327],
довольно похожих на браминских гуру[328]. Не сказалось ли в этом,
в самом деле, отдаленное влияние индийских муни? Не направили ли свои стопы
в Иудею некоторые из тех бродячих буддистских монахов, которые обходили весь
свет, подобно францисканцам впоследствии, проповедуя своим внешним
поучительным видом и обращая людей, не понимавших их языка, и которые,
несомненно, заходили и в Сирию, и в Вавилон[329]? На это нет