"Мэри Рено. Божественное пламя ("Александр Македонский" #1) " - читать интересную книгу автора

не говорили ни плохого, ни хорошего"...
Здесь был отличный компромисс. С одной стороны, он окажет честь родне
Олимпии. А с другой - Леонид, страстный поборник порядка обожающий поучать,
вынудит ее вести себя, как подобает высокородной даме; да и самому Филиппу
не помешает его придирчивый взгляд... С Леонидом ей будет труднее совать нос
не в свое дело, чем с самим Филиппом!.. И для мальчишки он подберет
подходящих учителей через своих друзей-гостеприимцев, - у самого царя не
было времени на это, - таких учителей, насчет которых можно не сомневаться в
отношении политики и морали... Они обменялись письмами... И Филипп уехал со
спокойной душой, распорядившись, чтобы Леониду был оказан приём как
почётному гостю.
В тот день, когда Леонид должен был появиться, Гелланика достала самую
лучшую одежду Александра и послала своего раба приготовить ему ванну. Когда
она тёрла его мочалкой, вошла Клеопатра. Это была теперь плотная,
приземистая девчушка, с рыжими волосами матери и коренастым сложением
Филиппа. Она часто горевала из-за того, что мама любит Александра больше,
чем её, и по-другому, - а когда горевала, всегда ела что-нибудь, ради
утешения.
- Ты теперь уже школьник... - сказала она. - Теперь тебе нельзя в
женские комнаты!..
Когда он видел, что ей плохо, он всегда утешал её: развлекал, веселил
или давал что-нибудь. Но когда она начинала напоминать ему, что она
женщина - и поэтому ближе к маме, - тут он её ненавидел.
- Я буду заходить, когда хочу. Кто это, по-твоему, меня не пустит?
- Твой учитель...
Она начала приплясывать вокруг ванны и распевать: "Твой учитель, твой
учитель!.." Он выскочил, залив пол водой, схватил её и закинул в ванну, во
всей одежде. Гелланика уложила его поперёк колена, мокрого, и отлупила своей
сандалией. Клеопатра стала дразниться - тогда и ей досталось тоже; она с
рёвом кинулась бежать, но служанка поймала её, раздела и завернула в
полотенце.
Александр не плакал. Он очень хорошо понимал, почему приезжает его
двоюродный дед. Ему не надо было объяснять, что если он не станет слушаться
этого человека - мать его проиграет какую-то битву в своей войне; не надо
было объяснять, что тогда следующая битва будет вестись за него. В душе его
уже были шрамы от таких битв. Когда возникала угроза новой - шрамы эти
болели, как старые раны перед дождём.
Гелланика начала расчёсывать ему спутанные волосы - он стиснул зубы. Он
легко мог заплакать, услышав старую военную песню, где друзья, поклявшись,
умирали вместе; или нежную мелодию флейты... Он плакал полдня, когда заболел
и умер его любимый пёс... Он уже знал, что значит оплакивать павшего, - всё
своё сердце выплакал по Агию, когда тот погиб... Но плакать из-за
собственных ран - за это Геракл отказался бы от него. Такое условие давно
уже входило в их тайный договор.
Но вот он выкупан, причёсан, наряжен, - его отвели в Зал Персея, где
Олимпия с гостем сидели в почётных креслах. Мальчик ожидал увидеть старого
учёного, но это оказался мужчина лет сорока с небольшим - чёрная борода едва
тронута проседью, - похожий на генерала, который, правда, оставил службу, но
готов хоть завтра вернуться в строй. Мальчик много чего знал об офицерах, в
основном от их подчинённых. Но друзья хранили его секреты, - он их секретов