"Мэри Рено. Божественное пламя ("Александр Македонский" #1) " - читать интересную книгу автора

тоже не выдавал.
Леонид был сердечен, поцеловал его в обе щеки, крепко взял за плечи,
сказал, что уверен - он не посрамит своих предков... Александр учтиво всему
этому подчинился. По его понятиям, он должен был это вытерпеть, как солдат
на параде. Леонид и не надеялся, что спартанская подготовка начнётся так
легко и гладко. Мальчик хоть и слишком красив, чтобы можно было оставлять
его без надзора, - это рискованно, - но на вид здоровый и бодрый; и нет
сомнений - очень толковый, так что учиться сможет отлично.
- Ты вырастила замечательного ребёнка, Олимпия. Судя по этой одежде, ты
очень внимательна к нему... Но ведь это же всё для младенца, надо одеть его
как большого.
Александр посмотрел на маму, которая своими руками вышивала его тунику
из мягкой вычесанной шерсти. Она сидела очень прямо. Чуть-чуть кивнула ему и
отвела глаза.
Леонид расположился во дворце, в отведенных ему покоях. Переговоры о
подходящих учителях займут достаточно много времени: абы кого приглашать
просто нельзя, а у достаточно видных людей собственные школы - их так сразу
не бросишь... К некоторым надо будет еще присмотреться на предмет опасных
мыслей... Но сам он должен начинать немедля: он видел, что давно уже пора.
Вышколенный вид оказался обманчивым. Мальчишка делал, что хотел.
Поднимался с петухами или вовсе не спал дома; мотался с другими мальчишками,
или даже со взрослыми, неизвестно где... Надо было признать, что несмотря на
жуткую избалованность он отнюдь не маменькин сынок, - но речь его была
просто ужасна. Мало того, что он почти не знал греческого. Но где он
научился такому македонскому? Можно подумать, его зачали под стенами
казармы!
Ясно, что одними уроками тут не обойдёшься. Всю его жизнь надо взять
под жёсткий контроль, с утра и до ночи.
Теперь каждое утро, ещё до восхода, начиналось с зарядки. Два круга по
беговой дорожке, упражнения с грузами в руках, прыжки и метания. Когда
наконец подходило время завтракать - есть оказывалось почти нечего. Если он
говорил, что остался голодным, ему предлагали сказать то же самое на хорошем
греческом; а потом отвечали - на хорошем греческом, - что лёгкий завтрак
полезен для здоровья.
Одежду ему поменяли на домотканую, шершавую, без всяких украшений.
Царских сыновей в Спарте такой наряд вполне устраивал. Наступала осень,
становилось всё холоднее и холоднее, а его закаляли - заставляли ходить без
плаща. Чтобы согреться, приходилось всё время бегать; от этого голод
становился ещё невыносимее, но есть давали не больше прежнего.
Леонид видел, что мальчик, подчиняется ему нехотя; без единой жалобы,
но со стойким и нескрываемым отвращением. Было яснее ясного, что он сам и
его режим - ненавистное наказание, которое Александр терпит только ради
матери, собрав в кулак всю свою волю и гордость.
Леониду это не нравилось, но он не мог пробить возникшую стену. Он был
из тех людей, у которых роль отца, взятая на себя однажды, напрочь стирает
все воспоминания детства. Это могли бы ему сказать его собственные сыновья,
если бы им хоть когда-нибудь удалось заговорить с ним. Он был готов
выполнить свой долг в отношении Александра; и не представлял себе, что
кто-нибудь другой мог бы сделать это лучше.
Начались уроки греческого. Вскоре выяснилось, что на самом деле