"Герберт Розендорфер. Великие перемены " - читать интересную книгу автора

говорил об "издохших душах"? Почти полстолетия безобразноликий Хо Нэйге или
его предшественники и сообщники лишали радости жителей Красной провинции.
Радость считалась подозрительной. Смеяться можно было только по разрешению
свыше. Выражать радость дозволялось только по поводу Красных Знамен,
прогресса, угрюмого лица Хо Нэйге и бороды Ка Ма'са. В своей собственной
стране они были как заключенные. Они были загнаны в свои ужасные
четырехугольные дома и вдыхали там запах инкубатора.[27]
Все прекрасное запрещалось под угрозой наказания. Можно ли их осуждать?
Они же не виноваты, что не знают, что такое "прекрасно". Что у них
искалеченные души, проступающие сквозь их лица, и даже их ноги вынуждены
спотыкаться. Постепенно меня охватила иная ярость: не ярость против бедного,
хотя и неверного Хэн Цзи, которому я между тем искренне желаю удачи с
украденными у меня деньгами, а против Хо Нэйге и ужасного Ка Ма'са.
Существует ли более преступное, убивающее души учение чем то, которое
придумали Ка Ма'с и Лэй Нин? Думаю, нет. Во всяком случае такое, которое
можно было бы воплотить в жизнь? Все ли понимали, что под небесами всерьез
распространяется глупость: "необходимо заставить массы быть счастливыми"?
Среди всех проявлений слабоумия, которые выказывает или, лучше сказать,
излучает большеносость в своем ослеплении прогрессом, учение Ка Ма'са и Лэй
Нина представляются мне самым слабоумным. (Всерьез его принимали только те -
как меня уверяли - кто не собирался жить под его господством. И если
подумать, что сделали с ос-си Хо Нэйге и его сообщники, то можно согласиться
с Хэн Цзи, неоднократно повторявший, когда о том заходила речь: "наконец-то
сдохший Хо Нэйге".)

Бродя по улицам среди большеносых, я случайно попал на широкую площадь.
Я был уставшим и растерянным. Сев на низкую каменную ограду, я попытался
обдумать свое положение, но мои размышления были прерваны храпом с
всхлипываниями. Я обернулся и заметил, что за моей спиной к другой стороне
ограды прислонился старый человек. Ос-си. Я узнал его по шапке. Во время
угрюмого Хо Нэйге все ос-си носили такие вот круглые плоские шапки
преимущественно коричневого цвета со слегка выдающимся вперед козырьком.
Очень некрасивые, придающие лицу выражение легкой тупости. Я не знаю,
обязательным ли было ношение этих шапок, или ничего другого не оставалось,
потому что в продаже ничего больше не было. Во всяком случае у этого
старика, который в скрюченном, более того - в каком-то смятом состоянии
прислонился к стене, на голове была ос-си-шапка, и я бы подумал, что старик
мертв, если бы он не так ужасающе храпел.
Я совсем размягчился, хотя и без того был настроен упаднически, вынул
из сумки голубую денежную бумажку, свернул ее и сунул в руку храпящего во
сне старика. Его кулак слегка сжался, но потом рука упала в сторону, на
траву. Это было вдохновение. Ты спросишь меня, почему я сделал это? Не знаю.
В то, что добрые дела впоследствии вознаграждаются, я верю так же мало, как
и ты, дорогой Цзи-гу. Сам себе я объясняю свой поступок скорее всего тем,
что у меня появился бы прекрасный материал для наблюдения, как будет
реагировать старик. Но как именно, увидеть мне не удалось, потому что я тут
же пошел дальше.
В моей голове возникли разнообразные картины дальнейшего: возможно, он
теперь уверовал в добрых фей? возможно, он направо и налево рассказывает
своим об этом чуде, и по ночам все бедствующие пробираются в это место и