"Герберт Розендорфер. Великие перемены " - читать интересную книгу автора

"неблагородные". Они сидят за длинными столами, подперев подбородки кулаками
и выглядят самым глупым образом.
Помещение, куда мы пришли, было скорее именно таким. Оно показалось мне
похожим на место для ритуального сожжения жертвенных животных, потому что
чад, царящий там, был совершенно невыносим. Обычай огненных
жертвоприношений, как я опять убедился, до сих пор остается одним из
важнейших суеверий большеносых. Они до сих пор засовывают в рот маленькие
белые трубочки для ублажения дымом своих демонов и благоговейно, с
просветленным взором, разжигают их. Но те звуки, которые раздавались в
помещении, где распивали опьяняющие напитки и совершали жертвоприношения,
вовсе не были громкими молитвами. Это был самый обычный рев. Я ничего не
понимал. Но когда потом - по счастью на другом конце питейного стола - один
из большеносых, нацепивший на себя красный нос, стукнул зонтиком по голове
другого большеносого с золотым бумажным носом, я понял, что это вероятно
произошло из-за богословских вопросов, связанных с курением фимиама.
Возникшие разногласия, разумеется, привели к тому, что в мгновение ока все
большеносые с криком набросились друг на друга, причем хозяин схватил
предназначенную для таких случаев грубую палку и, подбадривая себя
громоподобными боевыми кличами, исходящими из его невероятно большой глотки,
начал бить по головам дерущихся. Вскоре опять наступила тишина. Разбитые
сосуды были подобраны, принесены новые, люди пили, водружая на место
частично пострадавшие картонные носы, и приносили новые жертвы демонам дыма.
Мы - я имею в виду группу большеносых, которые считали, что одеты как
жители Срединного царства, и я вместе с ними - забрались в безопасный уголок
и спокойно сидели там. Через какое-то время я начал понимать язык этих
людей: они говорили на диалекте, очень странно звучащем для моих ушей, но
двое из них старались употреблять понятные мне выражения, так что я
постепенно догадался, что означает этот гвалт снаружи: что большеносые
отмечают свой ежегодный весенний праздник (хотя весной еще и не пахло), что
они в этом городе не все время ведут себя как сумасшедшие, однако, как с
гордостью заявил один из большеносых, во всем мире они прославились "веселым
нравом".
Наступил вечер. Группа разбрелась. Остались только я и те двое, что
старались следовать более высокому стилю. Они мне много рассказали о жизни в
этом городе (он называется "Келинь"), и о том, насколько важен для них
весенний праздник. Однако передо мной постепенно встал вопрос, что делать
дальше, где преклонить на ночь голову. Решать нужно было быстро: когда
поздно ночью эти два мнимых жителя Срединного царства распрощавшись,
удалились, а хозяин стал выбрасывать на улицу припозднившихся, большей
частью сильно подвыпивших гостей, пришлось и мне уйти оттуда.
Я стоял на улице. Было холодно. Моросил мелкий дождь. Кругом лежали
оставшиеся после весеннего праздника нечистоты. Голоден я не был, поскольку
та самая группа меня великодушно накормила, пить мне тоже не хотелось, но я
был совершенно одинок. Черное здание с двумя торчащими башнями возносилось
прямо в недружелюбное небо, и единственным живым звуком был храп украшенной
бумажным носом большеносой, спавшей с пустой бутылкой в руке рядом с
лестницей в такой позе, которую не выдержал бы ни один трезвый человек. Я
немного побродил вокруг. Я устал как собака. Потом я уселся у безлюдного
входа в один из невероятно больших каменных домов, окружавших ту самую
мрачную постройку с башнями, перепеленал, если можно так сказать, самого