"Дмитрий Ризов. Речка " - читать интересную книгу автора

жизни и смерти, о начале и конце, о праве и ответственности, о добре и зле и
о прочих хитроумных штуках, лишающих человека покоя, сна, прежнего
безоблачного его существования, в конце концов, - кто знает? - быть может, и
самой жизни...

* * *

Но где-то там, далеко-далеко позади, ржавые рыбки ветельных листьев в
роднике; в глубине ледяной линзы шевелится белый песок.
И еще где-то там, далеко-далеко позади, ночь и движение в ней поезда.
Ночь и движение, соединившись в сознании, создали иллюзию пропасти под
ногами, куда сорвешься - и все. Конец. А двери в вагоны, как назло, закрыты.
И я соскочил с подножки, едва поезд тронулся. Отчим, чертыхаясь, тоже
спрыгнул, держа в руке связку удилищ. И мы пошли домой пешком. Ох и длинен
же был путь! Через целую ночь...
Но нынешняя его ночь куда длиннее.

* * *

Увы! Ныне наши самые чистые реки текут только в наших душах. Там моя
речка, на изумрудных лугах которой пасутся табуны савров. Поэтому и
называется она Савруша. Там и Мочегай, и впадающий в него Бугуруслан...
Долина речки Бугуруслана. Даже поминать ее, не поминая Аксакова,
бестактность.
Там у прозрачной холодной воды (когда-то это было!) на тучном
иссиня-черном перегное - тенистая урема, кишащая певчими птицами, как садок
зоопарка: синицы, овсянки, чечевицы, пеночки всех разновидностей, зяблики,
зорьки, малиновки, иволги, радужные щурки, кукушки, дергачи... "При свете
потухающей зари, при блеске звезд, соловьиное пение приводило меня в
волнение, в восторг и сначала мешало спать. Соловьев было так много и ночью
они, казалось, подлетали так близко к дому, что при закрытых ставнями окнах
свисты, раскаты и щелканье их с двух сторон врывалось с силою в нашу
закупоренную спальню, потому что она углом выходила в кусты, полные
соловьев. Мать посылала ночью пугать их", - так Сергей Тимофеевич писал о
дедовском поместье Багрово-Аксаково на речке Бугуруслане.
Бугуруслан - буга вдоль русла. А буга - это кустарник, растущий вдоль
речки и затопляемый ее весенним разливом.
В юности я зачитывался рассказами про Аксакове, названное в книгах
писателя Багровым. Мир, покой, размеренность жизни, ее изобилие. Двухэтажный
барский дом у Бугуруслана, парк, липовая аллея, акации, черемуха, несколько
сосен, грачиная березовая роща, мельница, пруд, ольха над водой, ниже
мельницы вырытые в земле садки для рыб - проточные ямы овальной формы с
зелеными ветлами по бровкам. Голавли, язи, жерехи, окуни, сорожки... На
пруду, на Бугуруслане, на болотцах и озерах в уреме - утки, дупеля,
вальдшнепы, вяхири... Трепещут крыльями жаворонки над Аксакове, вяжут
хрустальные паутинки песенок. На острове среди пруда черные сверху и белые
снизу чибисы. Пруд - до середины не дострелишь из ружья.
Весь этот рай расположен в месте, где сбегаются среди холмов две
долины: речки Кармалки и речки Бугуруслана, разделенные, прежде чем слиться
друг с другом и образовать пруд поместного аксаковского гнезда, Челяевской