"Дмитрий Ризов. Речка " - читать интересную книгу автора

горой (или курником, по-местному) - самой высокой во всей округе
"выпуклоутесистой" горой с подковообразной вершиной, на которой струится под
ветром степная трава. Челяевская гора - страж поместья. Она прикрывает
долину от северных ветров. Пологими склонами хребтов прикрыта долина и с
востока и с запада, и только на юг уходит свободно, подернутая у горизонта
мягкой дымкой расстояния.
Как я тосковал об изобилии времени, в которое жили здесь Аксаковы! Об
их птице, рыбе, ястребочках, которых доставали птенцами из гнезд и учили
бить перепелов, в награду кормя их перепелиными головками, обрызганными
кровью, о счастье каждый день видеть долину Бугуруслана, в которой не бывает
и по вечерам резких теней - все мягко в своей округлости, в плавности, и
черные пашни под вечер затягивают не тени, а фиолетовая дымка. При одной
мысли, что и я могу побродить с ружьем по тем же местам, где хаживал сам
Сергей Тимофеевич (рыбой Бугуруслан оскудел уже давно и окончательно),
посмотреть, а может, и пострелять уток на пруду, вспугнуть в болотце на
берегу Кармалки дупелей, - сердце мое сжималось в сладкой истоме.
Если идти долинами Кинеля, впадающего в него Мочегая и впадающего в
Мочегай Бугуруслана, то от города Бугуруслана до Аксаково всего каких-то
километров тридцать.
Мне было шестнадцать лет, и я пошел в Аксаково на охоту. На всем лежал
печальный отблеск поздней осени. Пруд был полуспущен, в сухих камышах, на
мелководье и в вязком иле у кромки воды - ничего, кроме куличьих следов и
пуха домашних гусей. Возле земляной плотины, кое-как насыпанной, в том
месте, где когда-то стояла мельница, толкутся холодные мелкие волны.
Двухэтажный барский дом требует срочного ремонта. Парк запущен, дико зарос.
Пропала березовая грачиная роща, и черные пустые гнезда теперь на старых, с
извилистыми стволами тополях. Дует ветер с севера - его не может остановить
даже Челяевская гора - срывает с деревьев последние листья, прилизывает
тонкую траву на горах.
Неужели эта быстрая извилистая речушка в грязных берегах с мутной
водой - тот самый Бугуруслан? Неужели эти ямы в сухих, выше человеческого
роста, репейниках и ржавой крапиве - рыбьи садки? Куда девалась та роскошь
природы, которую с такой тщательностью описал Аксаков? Я был расстроен. К
тому же порядочно устал. Гудели перетруженные ноги.
В дальнем конце пруда еще можно было пострелять задержавшихся с отлетом
куликов, но с севера подтягивало тучи. Безотчетная тревога торопила меня. Я
вскинул ружье, выстрелил, дробь ударила в воду у противоположного берега, из
сухих камышей шумно вылетел, басовито крича, кряковый селезень, полетел,
набирая высоту, против ветра, развернулся над Кармалкой и, далеко обходя
пруд, понесся, подталкиваемый ветром, долиной Бугуруслана, становясь все
меньше, и потом совсем исчез в тусклой дали. Я проводил его глазами, еще раз
посмотрел на быстро надвигающиеся тучи и поспешно повернул обратно.
Уже давно остались позади избы аксаковских колхозников. Уже тучи
обогнали меня и закрыли горизонт со всех сторон. Заморосил дождь.

Захотелось есть. Я остановился, сунул руки в карманы штанов, наскреб в
бахроме швов остатки хлебных крошек. Струсил их в рот. Пожевал. Есть
захотелось еще сильнее.
Ноги мои разъезжались в стороны. Дождь шел и шел. Грязь налипала к
сапогам, и через каждую сотню метров я тряс ногами, разбрасывая ошметки