"А.Роб-Грийе. В лабиринте. (АИ)" - читать интересную книгу автора

дверь с той стороны, где находится трактирная стойка, а значит, в данном
случае, с левого края, возле трактирщика, там, где перед прилично одетыми
обывателями осталось свободное пространство. Мальчуган находится,
наоборот, с правой стороны, а тут - нагромождение скамеек и столов вовсе
не оставляет места для прохода в залу.
Впрочем, солдат давно уже вошел в помещение: он сидит за столом, в
глубине залы, за спиной у малыша, который теперь, видимо, уже не проявляет
интереса к его одежде. Солдат также глядит на авансцену, но взгляд его
устремлен чуть повыше, чем взгляд мальчугана, так как сидит он намного
дальше от застекленной двери, ему достаточно лишь слегка приподнять глаза,
чтобы через стекло над занавеской увидеть снег, падающий густыми хлопьями
и вновь заметающий отпечатки редких шагов и перекрещивающиеся желтоватые
тропки вдоль высоких фасадов.
Как раз на углу, у последнего в квартале дома, прислонившись к его
ребру, на полосе белого снега, изогнутой в виде латинской буквы "L" и
зажатой между фасадом и желтоватой дорожкой, виднеется чей-то силуэт,
вертикально перерезанный каменным ребром, стены, позади которого исчезли
ноги, бедра, плечи и пола черной накидки, - это, не отрывая взора от
чугунного фонаря, караулит мальчуган. Выбрался ли он из дому через другую
дверь, выходящую на поперечную улицу? Или выскользнул через окно нижнего
этажа? Во всяком случае, солдат притворяется, что не заметил его
возвращения на сцену. Прислонившись к фонарю, он старательно вглядывается
в пустынную мостовую, в ее самый дальний конец.
"Ты чего ждешь?" Потом, спустя несколько секунд, тем же тоном, словно
эхо: "Ты чего тут ждешь?"
Это, конечно же, голос мальчугана - раздумчивый, спокойный,
неприветливый, пожалуй, слишком низкий для десяти-, двенадцатилетнего
мальчика. Впечатление, что он звучит очень близко - едва ли на расстоянии
двух-трех метров, тогда как до угла дома по меньшей мере метров восемь.
Солдату хочется обернуться и проверить - убедиться, что мальчуган не
приблизился снова. Или, не глядя, ответить, что взбредет на ум: "Трамвай",
либо "Суп" - пусть поймет, в конце концов, что надоел. Солдат по-прежнему
пристально вглядывается в пустоту.
Когда он переводит наконец взгляд в сторону мальчугана, оказывается,
что тот исчез. Солдат с минуту выжидает, полагая, что малыш попросту
скрылся за углом здания и вскоре выглянет из своего укрытия. Но ничего
подобного!
Солдат опускает глаза на девственный снег, где свежие следы
сворачивают направо, за угол. Вдоль обочины тротуара идут редкие,
исказившиеся при ходьбе отпечатки - движением башмака снег кучкой сбивался
назад, и только оттиски нескольких шагов, ведущие к дорожке, точно
запечатлели рисунок рифленой, елочкой, подошвы: множество полос во всю
ширину стопы, а под каблуком, посредине выпуклого круга, вдавленный оттиск
креста, - значит, на самом башмаке изображен выпуклый крест посредине
вдавленного круга (есть еще второй кружок - посредине креста, много мельче
первого и гораздо меньше в диаметре, - на нем выпуклыми цифрами обозначен
размер: тридцать второй, возможно, тридцать третий или тридцать четвертый).
Солдат, слегка нагнувшийся было, чтобы разглядеть детали отпечатка,
возвращается на дорожку. По пути он пробует толкнуть двери дома, но они не
поддаются: они на самом деле заперты. Это деревянные двери с резными