"Джеллис Роберта. Меч и лебедь [love]" - читать интересную книгу автора

так близко к сердцу, что возвратился во Францию. Определенно, мы на вершине
Олимпа. Возможно, нам уже следует приглядеть мягкое местечко, куда падать,
когда богиня удачи решит выбрать себе кого-нибудь другого
- Что ты сказал? - Рэннальф задумчиво изучал шахматную доску, не обращая
внимания на банальные насмешки по поводу предстоящей женить бы. Когда до него
дошел смысл последнего замечания, он даже вздрогнул.
- Почему ты так испугался, Рэннальф? Или так невероятно, что этот молодой
дьявол может вернуться?
- Невероятно? - медленно переспросил Рэннальф. - Нет, конечно, он
вернется, если не умрет. Но и это не имеет значения, еще одно отродье того же
племени. Что ты говорил о каком-то падении? Я не взбирался ни на какие высоты.
Я твердо стою на земле. Откуда я должен падать?
- Разве ты не видел, как земля уходит из-под ног? Ты выстоишь после
этого?
Что-то, видимо, очень беспокоило старого друга, если он затеял не
подобающий воину разговор. Рэннальф внимательно посмотрел на Лестера. Граф
прямо встретил этот взгляд. В глубине ярких серых глаз Рэннальфа не читалось ни
тени сомнений в старом друге. И вдруг они сверкнули юношеским озорством:
- Я старый человек, к тому же очень глупый, мой Лестер. Если ты
предостерегаешь, что у меня есть враг, говори прямо и назови его, а если у тебя
еще что-то на уме, выскажись так же прямо. Ты думаешь, я умру от страха, если
узнаю, что кто-то ненавидит меня, или побегу, поджав хвост?
- Нет, Рэннальф, не натягивай поводья. Знал ли я когда-нибудь человека с
более уязвимой гордостью?! Вот на этот вопрос отвечу сразу и прямо - нет! Когда
я высказываюсь прямо, ты рычишь, когда я хочу подойти к делу деликатнее, рычишь
снова. - Роберт Лестер внимательно огляделся, чтобы удостовериться, что их не
подслушивают, и заговорил приглушенным голосом. - Если говорить прямо, то оба
тут замешаны. Я никогда не видел прежде такого взгляда у Юстаса, которым он
наградил тебя на совете. Более того...
- О, да, он вспыльчивый щенок, и у нас были стычки во время последнего
похода. Он не любит меня. Стефан тоже умеет сердиться, но недолго, а сын
выдался весь в отца.
- Ну, нет! - покачал головой Лестер, и в голосе его звучала убежденность.
Он был уверен, что ненависть Юстаса возникла не только из-за разногласий во
время похода.
- Что значит это твое "ну, нет", Роберт? Лестер был грузным мужчиной и
отличался неторопливой манерой разговора. Многих это вводило в заблуждение,
будто и мысли его текут столь же медленно. Это было далеко не так. Вот и сейчас
он не сразу ответил Рэннальфу.
- Говори тише. Я не знаю, или он искусно скрывал свое истинное лицо все
эти годы, или неудачные сражения ожесточили его душу, но Юстас уже не тот,
каким был до прихода Генриха. За его улыбкой скрывается горечь. Хуже того, он
является полной противоположностью благороднейшему Стефану и завидует каждому,
у кого больше средств. Ты не был при дворе с тех пор, как вернулся домой из
Девайзеса. Ты похоронил себя в Слиффорде вопреки моим уговорам приехать сюда и
поэтому не можешь знать, но он захватывает сейчас все, что может.
- Но почему? Стефан ни в чем и никогда ему не отказывал. Зачем ему брать
не свое, если он может все иметь вполне законно, попросив у отца?
Лестер опять огляделся по сторонам.
- Потому, что он не хочет, чтобы отец знал, сколько он имеет. У меня нет