"Роберта Джеллис. Пламя зимы ("История Джернейва" #2) " - читать интересную книгу автора

симпатизировал мне, позволяя "помогать" ему ухаживать за лошадьми, -
наверное, я больше мешал, - и я надеялся, что и сейчас он поможет мне.
Возможно, его жена даст мне поесть.
Первое потрясение я пережил на пути к его хижине. Из часовни вышел
человек, и я побежал к нему, обрадованный его появлением, но он громко
закричал, чтобы я не приближался и, когда я на мгновенье остановился,
слишком потрясенный, чтобы двигаться, швырнул в меня камнем. Я думаю, что он
был болен и это был не жестокий поступок, а забота о моей безопасности, но в
то время для меня это был ужасный удар. Впереди меня ожидала другая встреча,
еще более горькая. Когда я подошел к дому грума, на пороге сидела его жена.
Прежде чем я смог заговорить, она закричала на меня:
- Как ты смеешь жить, сукин сын, когда умерли те, кто гораздо лучше
тебя!
Затем она, угрожающе жестикулируя, стала с трудом подниматься на ноги и
добавила:
- Господин умер, больше он не сможет защитить тебя.
Так я узнал, что мой отец умер. Я был слишком потрясен и напуган, чтобы
сделать что-нибудь кроме того, как убежать прежде, чем жена грума сможет
добраться до меня. Страх придал быстроту моим ногам. Но не добежав и до
середины двора, я обернулся и увидел, что она не преследует меня. И тогда
меня охватил гнев. Я был уверен, что отец не защитил бы меня, - я еще не
понимал, что достаточно и того, что я сын господина, - и считал, что получил
некоторое его расположение лишь благодаря собственным природным
способностям. В каком-то смысле это было верно, так как если бы я не
проявлял природной склонности к верховой езде и владению мечом, отец вообще
не обращал бы на меня внимания. Но мой гнев смешивался с новым страхом. Я
вспомнил человека, который бросил в меня камень, и физическую угрозу,
скрытую за жестами жены грума. А если все, кто выжил, считают моего отца
виноватым в том, что они потеряли свои семьи? Не собираются ли они отомстить
за них мне и Одрис, которая еще больше, чем я, дитя господина?
Я понял, хоть и не сразу, что эта женщина почти сошла с ума от горя, и
простил ее, особенно благодаря ее крику, который навел меня на мысль, что,
избегая всех в крепости, можно сохранить мою и Одрис жизнь и уберечься от
болезни. Гнев, который она разбудила во мне, напомнив о заслугах моего отца,
и, сделав это с такой же грубостью, как раньше делал отец, тоже пошел мне на
пользу. Он дал мне ощущение, что я сам способен, понуждаемый муками голода,
обеспечить себя и Одрис.
Потом я оказался возле кухонных сараев, выстроенных у крепостной стены.
С ловкостью, естественной для мальчишки, чье любопытство часто подгоняло его
залезать в разные места, такие, как, например, кузница, куда его никто не
звал, я прокрался на кухонный двор. Увидев, что никого нет, я пробрался в
продуктовый сарай. Здесь я нашел нож, воткнутый в круг сыра, как если бы
кто-то собирался отрезать порцию, но его позвали и он забыл. Я закончил его
работу, хотя это было нелегко, так как нож заржавел и застрял в сыре. Все же
я справился, и потом с ножом за поясом, уверенный в своем умении с ним
обращаться, - так я думал, будучи весьма несведущим, - я почувствовал себя
значительно смелее и стал собирать все, что мог унести.
В течение нескольких дней - недавно, возвращаясь мыслями назад, я
решил, что это было около месяца, - я прятался сам и прятал Одрис. Я воровал
дрова для нашего огня и пищу для наших желудков и выносил ведро с отбросами