"Виктор Робсман. Живые видения" - читать интересную книгу автора

уборах; одни были в кокетливых беретах, другие - в заломленных фетровых
шляпах с аистовыми перьями; в пилотках набекрень, едва державшихся на бритых
головах; в польских конфедератках с затейливой кисточкой, в белоснежных
тюрбанах, напоминавших свадебные торты; в высоких и круглых картузах на
манер кивера... В эти беспокойные дни здесь можно было встретить
представителей всех видов оружия, различного рода войск из разных стран
Старого и Нового Света. Редко встречались здесь только советские солдаты,
одетые в мешковатую военную форму и в тяжелые армейские сапоги; не видно
было и советских генералов, всегда наряженных, как на параде, и обвешенных
орденами, как цыганки монистами. Прибрав весь север страны в свои руки, они
с первых дней замышляли там что-то недоброе, а свободный от оккупации
Тегеран был для них как бы запретной зоной; они старались не показываться
там на людях, не пугать мирных жителей и не раздражать своих союзников,
друзей, пока они были им нужны. Они скучали среди могил мусульманских святых
и памятников древности в небольших городках, мимо которых проходили
стратегические дороги, неся службу по их охране. У них было насмешливое,
пренебрежительное отношение ко всему прошлому, к старине, ко всему, чего они
не знали. Какая отсталая жизнь! Нет ни клубов, ни кинотеатров, ни "парков
культуры и отдыха", ни даже "красных уголков", где можно было бы культурно
провести время. Все читают только Коран, как будто после него не было
написано ни одной культурной книги... Они выжидали конца войны, чтобы
научить персов своей культурной жизни. И в памятные дни "встречи на Эльбе" в
Тегеране стало особенно тревожно, точно для персов не кончалась, а только
начиналась война; красные тучи надвигались на столицу с севера, тогда как на
юге союзные войска оставляли страну. На улицах столицы стали появляться
теперь осмелевшие советские солдаты и офицеры, парами, группами, толпами.
Они были очень развязны, точно вся земля принадлежала теперь им одним. Они
говорили: - Ну вот, мы покончили с нашими врагами, а теперь настало время
приняться за наших друзей...


Сказание о стране усуней

Они были бесстрашны. Они могли выставить сто восемьдесят восемь тысяч
(и даже немного больше!) отчаянных воинов, приросших к седлам своих степных
коней, бесстрашных, как и их всадники. Их боялись все народы и племена,
населявшие Семиречье, и далеко за Сыр-Дарьей в Мавераннахре, и к
северо-западу от Ферганы, и на берегах необъятного и бездонного озера
Иссык-Куль. Они были страшнее урагана на море, песчаной бури в пустыне, огня
и лавы действующего вулкана. Надо быть очень равнодушным к жизни, чтобы
обладать храбростью, подобной их! Такими были усуни или уйсуны, ставшие
известными нам много столетий спустя под именем киргиз-казацкой орды. Своим
обликом они были весьма отличны от других народов западного края. Ныне - это
тюрки с голубыми глазами и рыжими бородами, порой их принимают за арийцев с
индоевропейской кровью, но есть в них кровь и желтой расы, благодаря одной
китаянке, выданной против ее воли за усуньского вельможу, и летописец
находит в них также сходство с обезьянами, говоря, что они "суть потомки
их...". У них был свой царь, носивший титул гуньмо. Ему принадлежала земля и
небо всего его царства и шестьсот тридцать тысяч человеческих душ с табунами
их лошадей, со всем крупным и мелким рогатым скотом и пастбищами. Его