"Виктор Робсман. Живые видения" - читать интересную книгу автора

почитали наравне с воздухом, которым дышали, наравне с небесными светилами,
с водами рек и озер. Он повелевал! Он властвовал! Ему не было равного!
Кочевья усуней занимали равнинную часть Семиречья с землей ровной и
травянистой, где часто шли дожди и бывало студено зимой, а поодаль, в горах,
было темно от хвойных лесов; там дети усуней приучались убивать маралов,
вепрей, антилоп; с малолетства они уже знали, как пользоваться рогатиной с
длинным древком, чтобы зверь не ушел живым. В солнечные дни и в непогоду
гуньмо объезжал свои владения и кочевья пастухов, наказывал смертью
виновных, даровал жизнь невинным, выслушивал жалобы, примирял враждующих,
возвращал мужьям их жен, которые по праву степного закона оставляли
обедневших своих мужей и вступали в брак с теми, кто был богаче, у кого были
бо'льшие табуны лошадей, больше вяленого конского мяса и кобыльего молока...
Потом гуньмо делал смотр своим боевым коням, заглядывал в амбары, спускался
в глубокие погреба, пересчитывал там мешки, наполненные, точно зерном,
монетой собственной чеканки, и шел на склад оружия: здесь было все, что
нужно для войны, и он не мог этому не порадоваться. С любовью варвара он
брал в руки пращи для метания камней, долго любовался рогатинами и копьями,
секирами и стрелами, мечами и кольчугами и, как дикарь, радовался пищалям,
заряженным свинцом. Всего этого было у него неисчислимо много, могло хватить
ему на много войн, на много, много лет. И сердце гуньмо, преисполненное
гордостью завоевателя, рвалось в бой. Между войнами гуньмо скучал; он изучал
небо, призывал к себе ученых звездочетов, вел с ними долгие беседы о
небесных телах, которым поклонялся. С доверием ребенка гуньмо слушал их
рассказы о загадочной жизни "двойных" звезд, подобных двоящимся душам людей,
от которых происходят все их заблуждения, и о звездах "переменных",
толпящихся, как стадо овец, на Млечном Пути; изменчивые, как желания, они
горят красным светом, иногда - белым, но никогда зеленым или голубым, как
звезды других созвездий. Старый, слепнущий звездочет, сухой, как мертвое
дерево, с заплетенными, как у девочки, косичками, узнавал по ним о всех
событиях жизни, какие когда-либо происходили на земле и какие когда-либо
произойдут до скончания века. Перед походом гуньмо оставлял крепость,
переселялся в свой царский шатер, в ставку, носившую название Чигу, на
юго-восточном берегу необъятного и бездонного озера Иссык-Куль. С зачатым в
чреве ребенком царица следовала за своим повелителем-мужем в степной шатер;
она не оставляла его даже в походе, даже на поле брани. Рожденный сам от
кровосмешения, по обычаям степной жизни, гуньмо не был заинтересован в
супружеской любви царицы, приходившейся ему сестрой и внучкой в одно и то же
время; он не дорожил ее жизнью. Он любил золото. В его большом, как поле,
шатре, покрытом войлоком, все, чем пользовался гуньмо, было сделано из
червонного золота, и оно ослепляло его, словно это были осколки упавшего на
землю солнца. Суеверное чувство удерживало гуньмо от серебра; в каждом
серебряном слитке он узнавал мертвую звезду, а это было для него равносильно
тому, что увидеть мертвым одного из своих богов. Достигнув высокой степени
могущества, гуньмо не устрашился предпринять поход против кровожадных
гуннов, ненавидевших всех живых и не почитавших мертвых. Одичавшие от крови
гунны чем-то нравились ему - может быть, своим презрением к жизни или своим
озлоблением против людей... Жизнь без войн была бы для гуньмо безрадостной и
невыносимой; он прозябал среди земных утех и услад, которые доставались ему
легко, без труда, без битвы и без боя. Он любил погружать свои руки в мешки,
наполненные нетленными деньгами, любил красное мясо, в котором еще не