"Матвей Ройзман. Вор-невидимка " - читать интересную книгу автора

- Андрей Яковлевич даже во сне видит первую премию! - шепнула мне Люба.
- А Михаил Андреевич?
- Это как раз тот солдат, который не будет генералом. ..
Вот и он, легок на помине! Скрипач подошел к седьмому ряду, увидел меня
и Любу. Я жестом предложил ему поменяться местами, но он отрицательно
покачал головой.
Раздавшийся из-за ширмы голос объявил, что сейчас в качестве образца мы
услышим скрипку работы Витачека. Это было показательно: образцом для
конкурса назвали не инструмент прославленного кремонца, а советского
мастера. По условиям конкурса приглашенные скрипач, альтист, виолончелист и
контрабасист исполняли, каждый в течение пяти минут, одни и те же
произведения: сонату Баха - для того, чтобы слышать, как звучат аккорды;
вступление к "Концерту" Чайковского, при исполнении которого под смычком
должны петь одновременно все четыре струны; "Перпетуум Мобиле" Новачика -
пьесы, позволяющей оценить, как инструмент отдает звук.
- Скрипка номер один!.. Альт номер шесть... Виолончель номер
двенадцать!.. Контрабас номер два...
После каждого такого объявления, скрытый за ширмами музыкант начинал
играть на том инструменте, чей номер установила комиссия, а порядок
выступления достался по жребию. Не только члены жюри ставили отметки по
пятнадцатибалльной системе, но и слушатели заполняли свои анкетки.
Около четырех часов длился первый тур конкурса. Жюри прослушало
несколько десятков инструментов, - ко второму туру осталось четырнадцать.
Был объявлен перерыв.
В фойе Любу и меня встретил Михаил Золотницкий и предложил отправиться
в ресторан. Люба хотела пригласить Андрея Яковлевича, но он ушел еще до
перерыва...

Я знал, что скрипачу тридцать пять лет, но поседевшие волосы,
желтоватое лицо с робким румянцем, привычка при ходьбе чуточку шаркать
ногами и слегка горбиться старили его. К тому же он был близорук, при
разговоре щурил глаза, то снимал очки, то доставал другие.
- У меня одни очки для чтения, - говорил он, - вторые - для дали, для
улицы. Но когда и те и эти куда-то запропастятся, надо, чтобы отыскать их,
иметь в запасе третьи!
Скрипач смеялся громко, изредка вскидывая голову и обнажая под
подбородком с левой стороны профессиональную розовую мозоль.
В ресторане у нас пошел разговор о конкурсе. Михаил Андреевич сказал,
что все же человеческое ухо не столь совершенный аппарат, чтобы сразу
определить качество звучания большого числа смычковых инструментов. Вот,
говорил он, на Ленинградской фабрике музыкальных инструментов есть
акустическая камера. С помощью ее показателей специалисты определяют не
только качество скрипки, но и указывают, что в ней надо доделать.
Я заметил, что вряд ли найдется в мире прибор, способный заменить такое
чуткое ухо, как, скажем, у Андрея Яковлевича. Мы перешли на разговор о
мастере. И, чувствуя, что музыкант с уважением отзывается о старике, я
упрекнул его:
- Как же это вы отказались от отцовского подарка и взяли себе скрипку
Маджини?
- Взял на время, - объяснил музыкант. - А старую отцовскую сам решил