"Ромен Роллан. Жан-Кристоф (том 1)" - читать интересную книгу автора

во главе партии рабочих; когда он разбивал каблуком сухой гребень
какой-нибудь кочки и засыпал землей пролегавшую у ее подножья тропинку, он
чувствовал, что недаром прожил этот день.
Иногда им попадался навстречу крестьянин в тряской своей двуколке.
Почти всегда он оказывался одним из дедушкиных знакомцев. Дедушка с внуком
усаживались рядом с ним. Это уже было райское блаженство. Лошадь бежала
быстро, и Кристоф хохотал от восторга, разумеется, пока на дороге никого
не было. Но стоило появиться вдали прохожему, и Кристоф сейчас же принимал
равнодушный и непринужденный вид, точно ему не в диковину было кататься на
лошади, а у самого сердце трепетало от гордости. Дедушка разговаривал с
возницей, на Кристофа ни тот, ни другой не обращали внимания. Затиснутый
между, ними, прижатый их коленями, сидя на самом краешке, а то и вовсе ни
на чем не сидя, Кристоф блаженствовал - и все время он болтал без умолку,
не заботясь о том, слушают его или нет. Он смотрел, как шевелятся уши у
лошади. До чего же странные зверюшки эти уши! Они поворачивались во все
стороны, направо, налево, наставлялись вперед, свисали набок,
закладывались назад - такие смешные, что Кристоф хохотал во все горло! Он
теребил дедушку, чтобы тот тоже смотрел. Но дедушку уши не интересовали.
Он отстранял Кристофа: не приставай с глупостями! Кристоф погружался в
раздумье: вот, значит, что это такое - быть взрослым; взрослые - сильные,
они все знают и уже ничему не удивляются. И Кристоф старался тоже быть как
взрослые: скрывать свое любопытство и казаться ко всему равнодушным.
Он умолкал. Тарахтенье тележки убаюкивало его. Прыгали и звенели
бубенчики на сбруе у лошади. Динь-дон, динь-дон. В воздухе рождались
мелодии. Они вились вокруг серебряных колокольцев, словно пчелиный рой;
они взлетали и падали в такт постукиванию колес. Это был неисчерпаемый
источник песен; одна сменялась другой. Все они казались Кристофу очень
красивыми, а одна была прямо чудесная. Кристофу захотелось, чтобы и
дедушка тоже послушал. Он пропел ее. Никто даже и не заметил. Он пропел
опять - громче, потом еще раз - уже во весь голос. И дедушка сердито
прикрикнул на него:
- Да замолчишь ли ты наконец! Вот надоел, трубит, как труба!
От обиды у Кристофа перехватило дыханье; он покраснел до ушей и смолк,
уязвленный. В глубине души он презирал обоих стариков: вот дураки, не
понимают, какая это чудесная песня. Небо раскрывается, когда ее слышишь, а
им все равно. И какие противные: на щеках седая щетина, - видно, неделю не
брились, - и как от них дурно пахнет!
Но вскоре он утешился, глядя на тень от лошади. Вот тоже удивительное
зрелище! Как будто рядом с дорогой, лежа на боку, бежит какое-то черное
животное. Вечером, когда они уже возвращались домой, тень становилась
длинная-длинная, она закрывала чуть не половину луга, и если по пути
попадался стог сена, голова этой черной твари вдруг взлетала на самую его
вершину, а потом, когда стог оставался позади, опять водворялась на
прежнее место; морда у нее была вытянутая, как воздушный шарик, из
которого выпустили воздух, уши длинные и прямые, словно свечки. Да уж тень
ли это? А может быть, она живая? Неприятно было бы встретиться с ней один
на один. Кристоф не посмел бы побежать за ней, как он бегал за тенью
дедушки, стараясь наступить ей на голову и поплясать на ней. Тени
деревьев, под вечер, когда солнце садилось, тоже вызывали Кристофа на
размышления. Они ложились поперек дороги, словно преграждая путь, -