"Ромен Роллан. Жан-Кристоф (том 1)" - читать интересную книгу автора

сделает все наоборот, как будто его кто подзуживал.
Но Мельхиор был из тех людей, которые всегда делают не то, чего от них
ожидают, и даже не то, чего они сами хотят. И не потому, что они так уж
недальновидны, - жизнь их достаточно учила, а ведь за ученого, говорят,
двух неученых дают. Они даже особенно гордятся тем, что их не собьешь, что
они умеют твердо вести свой корабль к намеченной цели. Но одного они не
принимают в расчет - самих себя, ибо себя-то они и не знают. Приходит
минута душевной опустошенности, - а в их жизни такие минуты бывают
нередко, - и они бросают руль, между тем вещи, предоставленные самим себе,
имеют коварный обычай вести себя как раз наперекор желаниям своих хозяев.
Лодка, которой никто не правит, устремляется прямо на подводный камень - и
честолюбец Мельхиор женился на кухарке, хотя в тот день, когда он на всю
жизнь связал себя с нею, он не был ни пьян, ни отуманен страстью - до
страсти тут вообще было очень далеко! Но есть, быть может, что-то иное,
что движет человеческой судьбой, - не ум, не сердце и даже не
чувственность, - иные таинственные силы, которые берут верх в те минуты,
когда молчит сознание и дремлет воля, и не они ли глянули на Мельхиора из
светлых глаз, робко поднятых к нему, - глаз простой девушки, встреченной
им на берегу реки, где он однажды вечером присел с ней рядом среди
камышовых зарослей и, сам не зная почему, предложил ей руку?
На другой день после свадьбы он уже горько раскаивался и не считал
нужным скрывать это от Луизы, а та, смиренница, робко просила у него
прощенья. Он охотно прощал ее - он был не злой человек, но вскоре
что-нибудь снова бередило его рану - чья-нибудь усмешка, когда он сидел в
кругу приятелей, или презрительная гримаска какой-нибудь богатой ученицы,
которая уже не вздрагивала больше от прикосновения его руки, когда он
поправлял ей пальцы на клавишах. В такие дни он возвращался домой мрачный,
как туча, и в его лице Луиза с первого же взгляда читала привычные упреки;
либо он до позднего вечера засиживался в кабачке, пока не обретал на дне
стакана довольства собой и снисходительности к другим. Тогда он входил в
дом с веселым смехом, который удручал Луизу еще больше, чем язвительные
намеки или глухая враждебность. Она чувствовала себя в известной мере
ответственной за неразумное поведение мужа, тратившего на выпивку
последние гроши и топившего в вине скудные остатки здравого смысла.
Мельхиор все ниже опускался. В том возрасте, когда ему бы следовало
особенно усердно работать, совершенствуя свое небольшое дарование, он шел
уже не вперед, а назад - и другие занимали его место.
Но что было до этого той неведомой силе, которая свела незадачливого
музыканта и служанку с льняными волосами? Мельхиор выполнил свое
назначение, и маленький Жан-Кристоф вступил в этот мир, куда его толкала
неотвратимая судьба.


Ночь уже глядела в окна. Голос Луизы пробудил Жан-Мишеля от дремоты, в
которую он впал, размышляя о своих прошлых и настоящих печалях.
- Отец, - ласково окликнула его молодая женщина, - пора вам домой.
Наверно, уж поздно, а вам далеко идти.
- Я дождусь Мельхиора, - отозвался старик.
- Ах нет, не надо. Пожалуйста, не ждите.
- Почему?