"Ромен Роллан. Жан-Кристоф (том 1)" - читать интересную книгу автора

открывает дверь, - она вздрогнула всем телом... Временами гул реки
становился громче; он раскатывался в тишине, как рычание зверя. Раза два
прозвенело еще оконное стекло под пальцами дождя. Колокола пели все
медленнее, все тише, наконец умолкли совсем. И Луиза уснула возле своего
ребенка.
Все это время старый Жан-Мишель, дрожа от холода, стоял на страже перед
домом; дождь забирался ему за воротник, борода намокла. Он ждал
возвращения своего беспутного сына, ибо воображение рисовало ему картины
одна страшнее другой: мало ли что может наделать пьяный! И хоть он сам не
верил своим страхам, но не сомкнул бы глаз во всю ночь, если бы не
удостоверился, что сын вернулся и все обошлось благополучно. Пение
колоколов навело на него тоску, воскресив в памяти погибшие надежды. Он
думал о том, из-за чего ему приходится сейчас, ночью, стоять под дождем на
улице. И он плакал от стыда.


Медленно катится огромный поток времени. Ночь и день наплывают и
откатываются в непрерывном однообразном движении, словно прилив и отлив
безбрежного моря. Проходят недели и месяцы - проходят и начинаются
сызнова. И чреда дней ощущается как один-единственный день.
Бесконечный безмолвный день, размечаемый лишь ритмом света и тени и
ритмом жизни в крохотном, погруженном в полусон создании, дремлющем в
своей колыбели, - властными потребностями его тела, приносящими боль,
приносящими радость, возникающими так неотвратимо и равномерно, что,
кажется, не смена дня и ночи порождает их, но сами они порождают и ночь и
день.
Мерно и тяжко раскачивается маятник жизни. Эти медлительные колебания
поглощают все существо новорожденного. Остальное - только сны, только
обрывки снов, мутных, дрожащих; только пляска пылинок, водоворот,
клубящийся вихрь, который проносится над ним, то пугая его, то заставляя
смеяться. Какие-то гулы и шумы, какие-то ежесекундно искажающиеся
очертания, боль, ужас, смех - и сны, сны без конца... Один непрерывный сон
и днем и ночью... И среди этого хаоса - свет ласковых глаз, улыбающихся
ему, сладостная струя, которая из материнского тела, из набухшей молоком
груди вливается в тело младенца, и растущая в нем огромная бессознательная
сила, океан, который бурлит и бьет в стены своей тесной тюрьмы -
крохотного детского тельца. Кто сумел бы его постичь, тот увидел бы еще
наполовину погребенные во мраке миры, уплотняющиеся туманности, вселенную
в процессе становления. Его существо не имеет границ. Он есть все сущее...
Проходят месяцы... В реке жизни возникают островки воспоминаний. Сперва
это крошечные, затерянные среди вод клочки суши, подводные скалы, едва
выступающие над поверхностью. Вокруг них, за ними в предрассветных
сумерках во все стороны простирается безмерная водная гладь. Потом еще
островки, уже позлащенные солнцем.
Из темной бездны души выплывают случайные образы, до странности четкие.
В огромном едином дне, который вечно возобновляется, неизменный, всегда
один и тот же, в мощных, однообразных его колебаниях вырисовывается
хоровод дней, сплетающих руки; уже можно различить их лица, смеющиеся и
печальные. Но звенья цепи то и дело рвутся, и память шагает через провалы,
в которых бесследно исчезли месяцы и недели...