"Ромен Роллан. Пьер и Люс" - читать интересную книгу автора

Люс утверждала, что это далеко не единичный случай.
- Вы думаете, мало таких людей? В общем не злых. И я уверена, что дед с
бабушкой не злые, уверена даже, что им было трудно не сказать нам:
"Вернитесь!" Но их самолюбие было слишком уязвлено. А самолюбие - это самое
сильное, что только есть в человеке. Оно берет верх над всеми чувствами.
Если вы оскорбили их, они воспринимают это не только как личную обиду, но
как Неправоту вообще! Другие - неправы, а они - они непогрешимы! И, в
сущности не злые (нет, право, не злые), они скорее дадут вам умереть
медленной смертью в двух шагах от себя, чем согласятся признать, что они
сами, быть может, неправы. И разве мало таких? Да сколько угодно! Вы
думаете, нет? Скажите, разве не все они такие?
Пьер задумался. Слова Люс поразили его.
- Да, - говорил он себе, - они именно такие...
И вот глазами этой девочки он увидел духовную нищету и пустынное
бесплодие того общества, к которому он сам принадлежал, - класса буржуазии.
Сухая, истощенная земля, утратившая мало-помалу все жизненные соки и уже не
пополнявшая их, подобно тем азиатским странам, где живительные реки ушли,
капля за каплей, в прозрачный, как стекло, песок. Даже тех, кого они,
казалось им, любили, они любили собственнически, принося их в жертву своему
эгоизму, своему тупому тщеславию, своему косному, ограниченному уму. Пьер с
грустью обратил мысленный взор на самого себя и на своих родных. Он молчал.
Оконные стекла дребезжали от отзвуков далекой канонады. Пьер, подумав о тех,
кто погибал, произнес с горечью:
- Это тоже их черное дело.
Да, за все - за хриплый лай пушек, там, вдали, за всеобщую бойню, за
великое бедствие народов - за все это большую долю ответственности несла та
же буржуазия, тщеславная и ограниченная, несли ее жестокосердие, ее
бесчеловечность. И вот теперь (и это справедливо) сорвавшееся с цепи
чудовище не остановится, пока не пожрет ее самое.
- Да, это так, - сказала Люс.
Сама того не подозревая, она невольно следовала за мыслью Пьера; тот
вздрогнул, услыхав этот отклик.
- Да, это так, - повторил он, - справедливо все, что совершается. Этот
мир слишком стар, он должен умереть, и он умрет.
Люс, покорно опустив голову, грустно проговорила:
- Да.
Строгие лица детей, склонившихся перед роком, с челом, омраченным
заботой и безотрадными мыслями!..
Сумерки в комнате сгущались. Становилось холодно. Руки у Люс озябли, и
она оставила работу, на которую Пьеру не разрешено было смотреть. Они
подошли к окну и залюбовались закатом, раскинувшимся над простором полей и
лесистыми холмами. Темно-лиловые леса вырисовывались полукругом на зеленом
небе, подернутом бледно-золотистой пылью. Здесь витала частица души Пювис де
Шаванна. Одно краткое замечание Люс дало Пьеру почувствовать, что она
понимает тайную гармонию природы; он взглянул на нее с удивлением. Люс,
ничуть не обидевшись, сказала, что можно уметь чувствовать и не обладая
способностью выразить свои чувства. Не ее вина, если она плохо рисует. Из
недальновидной экономии она не окончила курса в Школе декоративных искусств.
Впрочем, только бедность заставила ее взяться за кисть. Зачем рисовать, если
нет потребности? Разве Пьер не находит, что почти все, кто посвящает себя