"Екатерина Вторая. О величии России" - читать интересную книгу автора

Стр. 584
и мы пошли пешком к придворным саням, поджидавшим всех, кто скатывался,
и отвозившим их на место, откуда они спускались, чтобы желающие могли снова
кататься.
Сидя в этих санях с княжною Гагариной, которая вместе с графом Иваном
Чернышевым поехала со мною, причем Чернышев и Воронцов стояли на запятках, я
почувствовала, что левую мою руку обдает теплом от неизвестной мне причины;
я засунула правую руку в рукав шубы, чтобы узнать, в чем дело, и, вытащив
ее, увидела, что она в крови. Я сказала обоим графам и княжне, что,
по-видимому, у меня открылась жила и что из нее течет кровь. Они погнали
сани, и, вместо гор, мы отправились домой; там мы нашли только одного
тафельдекера. Я сняла шубу, тафельдекер дал нам уксусу, и граф Чернышев
исполнял обязанности хирурга. Мы все согласились и рта не открывать насчет
этого происшествия. Как только рука моя была перевязана, я вернулась на
горы; весь остальной вечер я танцевала; потом мы поужинали, я вернулась
домой, и никто не подозревал, что со мною случилось; однако от этого у меня
почти на месяц как бы отнялся большой палец на руке; но понемногу это
прошло.
Потом у меня была сильная перебранка с Чоглоковой; вот в чем дело. Мать
моя с некоторых пор находилась в Париже; старший сын генерала Ивана
Федоровича Глебоваcxiv, вернувшись из этой столицы, передал мне от матери
два куска очень богатых и красивых материй. Глядя на них в присутствии
Шкурина, который их развертывал у меня в уборной, я невольно сказала, что
эти материи так хороши, что мне хотелось бы подарить их императрице. И,
действительно, я выжидала минуту, чтобы сказать о них Ее Императорскому
Величеству; я видела ее очень редко, и то большей частью в публике. Я не
говорила об этом с Чоглоковой. Это был подарок, который я хотела сделать
лично; я запретила Шкурину говорить кому бы то ни было о том, что у меня
сорвалось с языка только при нем; но он первым делом поспешил передать
тотчас Чоглоковой то, что у меня сорвалось с языка.
Через несколько дней, в одно прекрасное утро Чоглокова вошла ко мне и
сказала, что императрица велела поблагодарить меня за материи, что она
оставила одну, а друСтр. 585
гую возвращает мне. Я была поражена от удивления, услышав это. Я
сказала: "Как?" Тогда Чоглокова ответила мне, что она снесла мои материи
императрице, услыхав, что я их предназначаю Ее Императорскому Величеству.
Тут я так рассердилась, как и не упомню, чтобы это со мной случалось; я
бормотала, почти не могла говорить, но все же сказала Чоглоковой, что я
радовалась тому, что подарю сама эти материи императрице, и что она лишила
меня этой радости; что она, Чоглокова, не могла знать моих намерений, потому
что я ей не говорила о них, и что если она их знала, то только из уст
предателя-лакея, который выдал свою госпожу, ежедневно осыпавшую его
благодеяниями. Чоглокова, у которой всегда были свои доводы, сказала мне и
стала утверждать, что я никогда не должна ни о чем сама говорить с
императрицей, что она мне объявляла этот приказ от имени Ее Императорского
Величества, и что мои слуги должны были передавать ей все, что я говорю,
что, следовательно, Шкурин исполнил только свой долг, а она - свой, снеся Ее
Императорскому Величеству без моего ведома предназначенные мной для
императрицы материи, и что все это сделано правильно.
Я не мешала ей говорить, потому что у меня не было слов от гнева;