"Екатерина Вторая. О величии России" - читать интересную книгу автора

отношения. Оба они не скрывались от меня; сколько я ни старалась смягчить их
обоих, мне это удавалось только на короткий срок; они оба всегда были готовы
пустить колкость, чтобы язвить друг друга; мое положение день ото дня
становилось щекотливее.
Я старалась повиноваться одному и угождать другому, и, действительно,
великий князь был со мною тогда откровеннее, чем с кем-либо; он видел, что
мать часто наскакивала на меня, когда не могла к нему придраться. Это мне не
вредило в его глазах, потому что он убедился, что может быть во мне уверен.
Наконец, 29 августа мы приехали в Киев. Мы пробыли там десять дней, после
чего отправились назад в Москву точно таким же образом, как ехали в Киев.
Когда мы приехали в Москву, вся осень прошла в комедиях, придворных
балах и маскарадах. Несмотря на это, заметно было, что императрица была
часто сильно не в духе. Однажды, когда мы: моя мать, я и великий князь -
были в театре в ложе напротив ложи Ее Императорского Величества, я заметила,
что императрица говорит с графом Лестоком с большим жаром и гневом. Когда
она кончила, Лесток ее оставил и пришел к нам в ложу; он подошел ко мне и
спросил: "Заметили ли вы, как императрица со мною говорила?" Я сказала, что
да. "Ну вот,- сказал Лесток,- она очень на вас сердита".- "На меня! За что
же?" - был мой ответ. "Потому что у вас,- отвечал он мне,- много долгов; она
говорит, что это бездонная бочка и что, когда она была великой княжной, у
нее не было больше содержания, нежели у вас, что ей приходилось содержать
целый дом и что она старалась не входить в долги, ибо знала, что никто за
нее не заплатит". Он сказал мне все это с сердитым и сухим видом, должно
быть, затем, чтоб императрица видела из своей ложи, как он исполняет ее
поручение. У меня навернулись на глаза слезы, и я промолчала. Сказав все, он
ушел.
Великий князь, который был рядом со мной и приблизительно слышал этот
разговор, переспросив у меня то, что не расслышал, дал мне понять игрой лица
больСтр. 492
ше, чем словами, что он разделяет мысли своей тетушки и что он доволен,
что меня выбранили. Это был довольно обычный его прием, и в таких случаях он
думал угодить императрице, улавливая ее настроение, когда она на кого-нибудь
сердилась. Что касается матери, то, когда она узнала, в чем дело, она
сказала, что это было следствием тех стараний, которые употребляли, чтобы
вырвать меня из ее рук, и что, так как меня так поставили, что я могла
действовать, не спрашиваясь ее, она умывает руки в этом деле; итак, оба они
стали против меня. Я же тотчас решила привести мои дела в порядок и на
следующий же день потребовала счета. Из них я увидела, что должна семнадцать
тысяч рублей; перед отъездом из Москвы в Киев императрица прислала мне
пятнадцать тысяч рублей и большой сундук простых материй, но я должна была
одеваться богато.
В итоге оказалось, что я должна всего две тысячи; это мне показалось
невесть какой суммой. Различные причины ввели меня в эти расходы. Во-первых,
я приехала в Россию с очень скудным гардеробом. Если у меня бывало
три-четыре платья, это уже был предел возможного, и это при дворе, где
платья менялись по три раза в день; дюжина рубашек составляла все мое белье;
я пользовалась простынями матери. Во-вторых, мне сказали, что в России любят
подарки и что щедростью приобретаешь друзей и станешь всем приятной.
В-третьих, ко мне приставили самую расточительную женщину в России, графиню
Румянцеву, которая всегда была окружена купцами; ежедневно представляла мне