"Жюль Ромэн. Силы Парижа " - читать интересную книгу автора

одно мгновение ока; бог кажется ему круглым животным, которое вращалось бы
так быстро, что каждая из его точек всегда находилась бы на одном и том же
месте, а также на месте всех других точек.
Кто-то снова свищет. Манеж очень желал бы не слышать. Но он повинуется
и не напрягает больше своих сил. Он расходует накопленную энергию; он
старится; колеса не зацепляют больше за рельс. Орган, ритм которого остается
неизменным, напоминает о только что прошедшей юности. Колеса скрипят. Тела
поникают. Манеж умирает.

Толпа в кинематографе

Свет гаснет. Группа испускает легкий крик, тотчас же подавляемый ею.
Это зачатки пронзительного вопля, который в течение веков умирающие толпы
бросали в ночь. Людская толпа принадлежит к числу существ, которые любят
день. Эта разновидность рождена усилием и изменением света. Но
кинематографическая ночь не продолжительна. Группа успевает только
почувствовать грозящую ей смерть и наслаждается возможностью безопасно
поиграть с нею, подобно тем пловцам, которые погружают голову в воду и
держат ее там, крепко зажав веки, губы и зубы, чтобы испытать стеснение,
потом давление, потом удушье, и чтобы в заключении вдруг спасти свою жизнь.
Резкий круг освещает стену в глубине. Зал вскрикивает: "Ах!" Этим
притворно изумленным криком новорожденного он празднует воскресение, в
котором он был уверен.
Сновидение толпы начинается. Она спит; глаза ее больше не видят ее; она
больше не сознает своего тела. В ней только быстрая смена картин, скольжение
и шелест снов. Она не знает больше, что она является неподвижной группой в
большой четырехугольной комнате, изрезанной параллельными бороздами, словно
пашня. Все ее внутреннее существо трепещет на экране. Видения, напоминающие
жизнь, с качающимся перед ними туманом. Предметы выглядят иначе, чем в
действительной жизни. Они изменили цвета, размеры, жесты. Живые существа
кажутся огромными, движения их торопливы. Время, управляющее этими ритмами,
не то обыкновенное время, в котором живут большинство толп, когда они не
грезят. Оно резво, капризно; оно подвыпило, оно беспрестанно подпрыгивает,
оно отваживается иногда на огромный скачок, когда всего меньше можно ожидать
его. Действия лишены логической последовательности. Причины сносят странные
следствия, словно золотые яйца.
Это душа, живущая воспоминаниями и воображением. Это группа, вызывающая
другие подобные ей группы, аудитории, шествия, сборища, улицы, армии. Ей
кажется, что это она переживает все эти приключения, все эти катастрофы, все
эти празднества. И в то время, как ее сонное тело ослабляет свои мускулы и
расширяется во впадинах кресел, она преследует по крышам грабителей,
встречает на краю тротуаров шествие какого-нибудь восточного повелителя или
марширует по равнине со штыками и горнами.

Сборище у балагана

Перед балаганом стоит группа, которая хочет только, чтобы ей дали жить.
Ее очертания делают ее похожей на лист кувшинки. Толпа, которой она
загораживает дорогу, всячески старается разорвать ее. Но она сопротивляется,
приклеившись к лестнице, ведущей на подмостки. Посередине масса ее не