"Жюль Ромэн. Силы Парижа " - читать интересную книгу автора

коленом.
Улица не испытывает довольства, свойственного массам, охваченным
каким-нибудь стремлением; она считает, правда, что она - "все", но это "все"
такое маленькое и низенькое.
Вдруг она становится более легкой; она распадается; она тает, она
умирает. Потом она замечает, что не умерла; что она живет лучше, чем
когда-либо. Работою нескольких дней ей не удалось бы внести в свое тело
такой обольстительный порядок.
Оркестр начал вальс. В течение минуты это были только звуки в воздухе;
люди слышали их. Но ничто не доходило до души улицы. Потом юноша и девушка
приблизились друг к другу, взялись за руки и закружились. Понемногу толпа
разбила вокруг оркестра свое компактное единство и превратилась в парочки,
кружащиеся таким же ритмом. Пространство потекло между ними мягче теплой
воды. Кружения иногда задевают друг друга, парочки качаются. Потом ритм идет
дальше, делает более широкое движение, врезывается в толпу, как серп в
колосья, и пожинает новые тела. На перекрестке двое детей, царапавших
лопаточкой песок ручейка, берутся за руки и кружатся.
Улица познает свое тело; мысль у нее более ясная, чем простой импульс к
внешнему бытию; она обладает сознанием порыва, который возвращается к себе
самому и в себе самом находит утоление.
Она различает свои очертания, она знает, что биение ее жизни наполняет
все то пространство, по которому разливается такт вальса. Что не кружится,
что не преобразует звуков, наполняющих человеческие уши, в круговое и
скользящее движение юного светила, то является туманностью, мало реальной
вещью, которая еще не сделала выбора между вселенной и своим бытием и
которая еще колеблется.

Пароходик

Вода реки обладает независимым существованием. Даже текущая в городе
берет свое начало в горах и вливается в море.
Пароход кажется куском города, позволившим реке отколоть себя. Его ход
прост, как извечное движение мира. Он следует по течению или идет против
течения. Ничего другого не может случиться с ним.
Души у него больше, чем нужно для совершения такого однообразного
действия. Избыток ее стекает с бортов, разливается по волнам, как нефть, и
горит, тихонько потрескивая.
Эту группу нельзя назвать истершимся комком похожих друг на друга
людей. Ее тело распадается на две части; одна - наверху, на палубе: ряды
сидящих людей и небольшие кучки стоящих; другая - внизу, в каютах, на уровне
реки и машин.
Нижняя часть сосредоточивает органический смысл группы; верхняя
связывает ее со вселенною и доставляет группе смутный образ ее. Люди на
палубе соприкасаются с ветром, солнцем, городом. Им дует в лицо, их тень
лежит рядом с ними. Париж перед их глазами. Группа чувствует, что эти люди
верны ей, но отвернулись от нее, устремились к вещам, которые не входят в
состав группы; она чувствует, что каждый из них полон сил, взаимодействий,
отлетающих от него мыслей, - каждый похож на стоящий в плодовом саду улей с
влетающими и вылетающими из него пчелами.
При помощи этих людей группа воспринимает город; город становится в ней