"СОПЕРНИЦЫ" - читать интересную книгу автора (Кафу Нагаи)15 В ЧАЙНОМ ДОМЕ «ГИСЮН»Ямаи, которому все еще не надоело бесконечное повествование об отпрыске хозяев «Китайского мисканта», так и не успел его завершить, потому что трамвай выехал на улицу Гиндза. Сэгава стремительно поднялся, чтобы выйти, и Ямаи тоже последовал за ним. В ожидании другого трамвая, на который ему надо было пересесть, Сэгава встал перед витриной часовщика Хаттори. Ямаи мгновенно оказался рядом. — Вы где живете? — спросил Сэгава. — В Сиба Сироганэ. — Значит, здесь у вас пересадка… — Нет, я обычно пересаживаюсь в Сиба, у моста Канасуги. — С этими словами Ямаи еще на один шаг приблизился к Сэгаве. — Который нынче час? Домой, кажется, еще рановато… — Еще нет десяти. — Сэгава взглянул на золотые часы у себя на запястье и сверился с ходом часов, выставленных в витрине магазина Хаттори. — Процветает ли нынче увеселительный квартал Симбаси? Я-то в последнее время себя не балую… — Ямаи продолжал стоять, как будто и не собирался никуда ехать, хотя прошло уже два трамвая подряд. Только теперь Сэгава догадался, что было на уме у Ямаи. Тот наверняка хотел, чтобы его сводили куда-нибудь поразвлечься. Хотя Сэгаве это было только в тягость, он почему-то пожалел Ямаи и не захотел оставить его одного, сделав вид, что не понял намека. Как говорится, «за доброту всегда воздастся», и если угостить его сегодня, то возможно, это пригодится в будущем… Придя к такому решению, Сэгава без всякой связи с предшествовавшим разговором заявил: — Все-таки, если дорога длинная, трамвай утомляет. Не передохнуть ли нам где-нибудь? — С этими словами он шагнул через трамвайные рельсы и направился на противоположную сторону улицы. Ямаи последовал за ним, он был на вершине блаженства, и вид его говорил: эту пташку упустить нельзя! Он был сама любезность, когда, завидя встречный автомобиль, всякий раз спешил предостеречь Сэгаву: «Будьте внимательны! Берегитесь!» Торопливо проходя мимо ресторана «Lion», Сэгава обернулся: — Ямаи-сан, нет ли поблизости знакомого вам чайного дома? — Не скажу, что нет, но все знакомые мне дома такие невзрачные… Не стоит туда идти, это повредит вашей репутации. Лучше позвольте мне нынче вечером побывать в вашем излюбленном укромном уголке. Клянусь сохранить его название в секрете! Ха-ха-ха! Сэгава, похоже, был в сомнении, куда дальше двинуться, и, слегка наклонив голову набок, замедлил шаг. Тем временем они, как оказалось, незаметно дошли уже до Михарабаси, и он понял, что назад дороги нет. — Места, которые знаю я, тоже неказисты. Но мне больше нравится развлекаться не там, где роскошно, а там, где тихо и уютно. — И Сэгава повел Ямаи в привычный ему чайный дом «Гисюн». Служанка О-Маки проводила их в главную гостиную второго этажа, распростершись на пороге лицом в пол, произнесла приветствия, а потом сразу же свойским тоном заявила: — Господину только что звонили! — Кто? — Господин, наверное, догадывается. Я так ей все и передам как есть… — О-Маки уже собралась встать и уйти. — Стой-ка, О-Маки-сан. Комаё, понятное дело, пусть придет, но позови, будь добра, еще кого-нибудь. — Кого же? — Служанка снова опустилась на пол, заглядывая в лицо Сэгаве и Ямаи. — Ямаи-сан, кого позвать? — Про гейш подумаем, когда придет госпожа Комаё, а вот лучше бы сакэ! — Слушаюсь. Сию минуту подам. — Служанка поднялась с пола. — Странные создания эти гейши. Если сойдутся в одной гостиной такие, что между собой не ладят, то всему обществу испортят настроение, а нам такое ни к чему. — Ямаи, кажется, решил расположиться здесь основательно. Он уселся, скрестив ноги, и водрузил оба локтя на низкий столик из палисандра. — Да, о женщинах нельзя судить по внешности, все они упрямы. — Наверное, это и имеют в виду, когда говорят про женскую натуру. — Ямаи ухватил из вазы сухое печеньице. — Сэгава-сан, идет молва, что скоро вы женитесь… Это правда? — Вы про Комаё? — Да, краем уха слышал разговоры… — Вот оно что? Таков, значит, приговор! Не знаю, что и сказать… — И не надо ничего говорить, что в этом такого? Разве это плохо? — Хоть опыта у меня нет, но слишком привлекательным то, что зовется браком, мне не кажется. Как бы это выразить?… У меня такое чувство, что я бы лучше еще некоторое время пожил беззаботно, сам по себе. Я ничего не имею против этой женщины, не о том речь… — Последние слова Сэгава прибавил словно бы в оправдание. Безотчетное чувство, что брак — это обуза, что с ним приходит конец свободной и радостной жизни, знакомо было и Ямаи, он разделял это ощущение и потому сказал: — Если уж надумаешь жениться, то это никогда не поздно сделать, спешить ни к чему… Но раз в жизни человеку нужно и это испытать на своем опыте. Служанка О-Маки принесла сакэ и закуски и сообщила: — Сестрица Комаё будет здесь через полчаса, она звонила. — Ну, если она говорит через полчаса, то уж точно будет через полтора. Вот что, О-Маки, пока она не пришла, может быть, позовем когото, кто явится незамедлительно? Потому что гейши из Симбаси, все до единой, всегда заставляют себя ждать. — Мало того, что устанешь их дожидаться, так они еще испортят тебе настроение тем, что явятся — и сразу к телефону, принимать приглашения от других гостей. Ха-ха-ха! — Ямаи тоже был порядочный знаток этого мира, хоть и ходил по чайным домам на дармовщину. — Что правда, то правда! — Служанка О-Маки вздохнула, и похоже, что искренне. Потом она вдруг что-то вспомнила: — А ведь сегодня есть одна новенькая. Попробовать позвать её, пока никого нет? Полненькая, беленькая, здоровенькая, кажется, всем хороша! — Служанка хихикнула. — Как-никак она была супругой какого-то почтенного доктора… — Ну и ну! Отчего же она стала гейшей? — Не знаю, правда ли, но люди говорят, будто бы ей так хотелось испытать, каково это, что она пошла в гейши по собственной воле и без особой нужды. — Вот как? Ну, на это я хочу взглянуть. Ямаи-сан, это таких вот называют «новыми женщинами»? — Сэгава спрашивал вполне серьезно. — Да, наверное. Среди женщин, которые приходят ко мне с просьбой поправить их стихотворения — Все-таки можно позавидовать вашему ремеслу! Во первых, вы не связаны ни временем, ни распорядком. К тому же если захотите развлечься, то можете делать что угодно, и никто об этом не узнает. С нами, артистами, не так, — нас сразу узнают. Какого-нибудь глупого дебоша уж не учинишь… — Зато вам нигде не устроят такого холодного приема, какой, бывает, устраивают нашему брату… — Ну, какой бы ни был актер, не до такой степени нас любят… Оба понимающе расхохотались. Наконец дверь тихо отворилась, и на пороге показалась приветственно склоненная к полу голова с прической Белый воротник нижних одежд, кимоно с гербами и узором по подолу, возраст — около двадцати. К её волосам без единого завитка, густым бровям и большим черным глазам невозможно было придраться, но широковатый лоб и короткий подбородок делали лицо круглым. Из-за своих полных рук и крупной дородной фигуры она чувствовала себя неловко в парадном кимоно. То, как она зачесала волосы на висках, как до смешного густо набелилась, — все эти мелочи выдавали в ней непрофессиональную гейшу, однако у обоих гостей это вызывало к ней еще больший интерес. Кажется, людей она не дичилась и без малейшего смущения приняла чарку сакэ, которую Ямаи не замедлил ей предложить. — Так спешила, прямо сил нет, чуть не задохнулась… — Осушив рюмку, она вернула её с английским «санкью», и ухо резанул навязчивый акцент, не ведомый ни одному наречию. — Как ваше имя? — Меня зовут Ранка. — Ранка — похоже на имя китаянки. Отчего же вы не выбрали какого-то более модного имени, чтобы было, так сказать, high collar?[34] — Я совсем по-другому хотела назваться: Сумирэ. Но мне сказали, что уже есть одна госпожа Сумирэ… — Где же вы появлялись до сих пор? В Ёситё или в Янагибаси? — Нет. Ну, вы скажете… — Отчего-то госпожа Ранка заговорила громче и, сама того не заметив, соскочила на еще более резкий акцент, провинциальный. — Раньше я и гейшей-то не была! — Так, значит, вы были актрисой? — Нет. Но я бы хотела ей стать. Если не добьюсь популярности как гейша, буду актрисой. Сэгава и Ямаи переглянулись и невольно заулыбались. — А какие же роли, госпожа Ранка, вы желали бы сыграть, если бы были актрисой? Не похоже было, чтобы этот вопрос смутил женщину: — Я хочу сыграть Джульетту. Ну, Шекспира. Знаете, есть сцена, где она вместе с Ромео у окна слушает птиц и потом поцелуй — неописуемо! А как Мацуи Сумако играет Саломею[35] мне не нравится. Выходит перед людьми голышом! Правда, она, наверное, в белье телесного цвета — да? Слегка сбитый с толку, Сэгава сидел молча, а Ямаи, по мере того как пил рюмку за рюмкой, веселился все более безудержно: — Госпожа Ранка, будет очень жаль, если вы останетесь гейшей. Решайтесь, пожалуйста, идите в актрисы! Хоть мои возможности не столь велики, но вас поддержу непременно! Я ведь в искусстве не последний человек! Если это ради искусства, то какие могут быть счеты, все мы делаем общее дело! — Неужели! Так вы артист? А как вас зовут? Ну, скажите свое имя, прошу! — Слышали про Ямаи Канамэ? Так это я. — Неужели! Так вы Ямаи Канамэ, сэнсэй? Да я же все ваши книги стихов купила! — Правда? — Ямаи веселился все больше и больше. — Стало быть, вы тоже что-нибудь пишете? Ну, пожалуйста, госпожа Ранка, почитайте нам! — Нет-нет, это слишком сложно, писать стихи я не умею. Но что может быть лучше, чем сложить песню, если на душе лежит какая-нибудь тревога? Сэгаве все это мало-помалу начало надоедать, он только курил и поглядывал на Ямаи и гейшу по имени Ранка из-за завесы табачного дыма. |
||
|